Агрессия и катастрофа
Шрифт:
Этот план игры на противоречиях, который, конечно, совершенно не учитывал реальной расстановки международных сил, соотношения центробежных и центростремительных тенденций внутри антигитлеровской коалиции и силы Советского Союза, сейчас, повторяем, видимо, только появлялся. Но позже он действительно стал играть заметную роль среди всевозможных очень рыхлых и неопределенных политико-стратегических рассуждений нацистской верхушки.
Итак, на ближайшее время - упорно сопротивляться, особенно на Востоке, максимально затягивая борьбу и ожидая вызревания благоприятной политической ситуации.
Гитлер сказал: в течение 3-4 месяцев путем усиленного выпуска новейшего оружия,
II
В Германии существовало крылатое выражение: единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков. Что касается изучаемой нами организации, то это справедливо.
Военные руководители третьего рейха и сейчас, и прежде постоянно искали ответы у истории и всегда толковали ее извращенно. Абсурдные аналогии между антигитлеровской коалицией и европейским союзом периода Семилетней войны и впрямь стали казаться нацистской верхушке неким стратегическим ориентиром. Военные мало верили в чудо, но затягивание войны импонировало естественной простотой. К тому же больше ничего вообще не оставалось делать. Они затягивали войну как могли, ссылаясь на банальное: "фюреру виднее". В сознании Гитлера и его ближайших военных сотрудников, видимо, мысли о неминуемом поражении перемешивались с надеждами на поворот к лучшему. Так думали все. Думали или делали вид, что думают. После расправ в связи с заговором 20 июля мы нигде не находим свидетельств или следов какой-либо оппозиции генералов Гитлеру, даже когда катастрофа погружала третий рейх в полный мрак.
Проблема взаимоотношений генерального штаба и Гитлера в ходе второй мировой войны не может быть решена упрощенно. Эти взаимоотношения развивались, меняясь год от года. Если говорить о чисто военной стороне вопроса, то в 1939 г. Гитлер оставался лишь номинальным главнокомандующим. Во время "польского похода" нити управления держал генеральный штаб сухопутных сил, а "поезд фюрера" зачастую даже не информировался своевременно о ходе событий. При подготовке и в ходе военных действий во Франции Гитлер - уже активный участник главных стратегических и оперативных решений.
Успехи первых двух лет войны в значительной степени повлияли на весь стиль нацистского военного руководства и на характер взаимоотношений между Гитлером и генеральным штабом. С одной стороны, Гитлер поверил в свой гений и в то, что он затем неоднократно называл "превосходством немецкого руководства войной". Генеральный штаб тоже поверил в его гений, позволив убедить себя и в том, и в другом. Пристыженные маловеры, которые перед войной сомневались в ее необходимости, чтобы смыть грех, принялись особенно рьяно служить стратегическому богу фюрера. Давние клевреты усердствовали и без того. В результате 1941 год вплоть до осени прошел под знаком единства и взаимопонимания во всем, за исключением некоторых оперативных вопросов. Разногласия не выходили за рамки лояльных дискуссий "делового" характера.
Начавшиеся кризисы обострили дискуссии, но ни в какой мере не вбили клина между Гитлером и генеральным штабом. Поражение под Москвой, после которого Гитлер возложил на себя командование сухопутными силами, и особенно катастрофа под Сталинградом способствовали дальнейшей концентрации военной власти, которая, однако, практически мало в чем ущемляла права генерального штаба сухопутных сил. Прогрессирующее усиление "единоначалия" Гитлера после Сталинграда отнюдь не лишило военных советников фюрера возможности
С поражениями и приближением катастрофы генеральный штаб все теснее примыкал к Гитлеру, искал рядом с "гением" спасения от бедствий, неумолимо надвигавшихся на всех них. Конечно, и здесь нет места однозначным оценкам. В среде военных после московского кризиса складывались элементы оппозиции и, как мы видели, даже появились крайние тенденции: убить Гитлера. Но, как мы тоже видели, заговор охватывал весьма узкий круг и ни в малейшей мере не означал какого-либо отхода милитаристов от фашизма. Заговорщика генерал-фельдмаршала Витцлебена изгонял из армии и фактически отправлял на виселицу генерал-фельдмаршал Рундштедт. Генерала Гепнера - генерал Гудериан. Свирепые репрессии выжгли слабые ростки оппозиции.
После Сталинграда и особенно в 1944-1945 гг. Гитлер, бесспорно, укрепил свою единоличную террористическую власть в руководстве вооруженными силами. Он выступал под лозунгами "спасения Германии", требовал крайнего фанатизма и борьбы до конца. По мнению П. Э. Шрамма, Гитлер стал в эти годы военным диктатором. "В гражданском секторе Гитлер сделался диктатором в мирное время; в военном - ...во время войны"{1380}.
Мы считаем оценки такого рода неверными: фашистская диктатура установилась во всех сферах государства с приходом нацистов к власти. Важно другое: превратился ли генеральный штаб в бесправное орудие Гитлера и правда ли, что он поэтому не несет ответственности за ход борьбы и за поражение?
Мы решительно возражаем против тезиса некоторых историков на Западе о "бесправии" генерального штаба на завершающих этапах второй мировой войны и отсюда - о единоличной ответственности Гитлера за проигрыш всех крупных операций и за поражение Германии в войне. Изучение важнейших из существующих документов доказывает, что рост централизации военного руководства ни в какой мере не означал превращения генерального штаба в безвольное и бесправное орудие Гитлера. Генеральный штаб наравне с Гитлером несет перед историей ответственность в самом широком смысле за все главные решения, в том числе и на последней фазе войны.
Абсолютная концентрация власти Гитлером, о которой пишут некоторые историки Запада, во многих отношениях становилась невозможной хотя бы потому, что его принцип "разделяй и властвуй", при котором каждый институт государства и армии противопоставлялся другому и наблюдал за ним, предусматривал и определенную долю самостоятельности этих институтов.
III
Наступательная стратегия германского фашизма потерпела полный крах в 1941-1943 гг. Теперь становился очевидным провал и оборонительной стратегии. Раньше гитлеровцы пуще смерти боялись "затягивания войны" - мечтали о "блицкриге". Теперь они только то и делали, что всеми силами затягивали войну: ожидали каких-то перемен.
Слов нет, с точки зрения "большой стратегии" гитлеровский рейх вел теперь безнадежную войну. Но все-таки он располагал еще настолько сильной военной организацией, что борьба с ним требовала огромного напряжения сил антигитлеровской коалиции, главным образом Советского Союза, по-прежнему выносившего на своих плечах основную тяжесть войны.
Сопротивление гитлеровских войск оставалось яростным и предельно упорным. За проявление неуверенности, отступление без приказа следовали самые страшные репрессии. Весь аппарат террора и принуждения направлялся на одну цель: добиться крайней ожесточенности сопротивления.