Агрессия из ада
Шрифт:
– Хорошо червь, ты признаешь меня богом?!
Воскликнул юный стэлазан уже успевший за короткую отметиться не одной битве..
Кардинал испугано всхлипывал:
– Да, о великий и мудрый повелитель вселенной!
Мальчишка-воитель прихватил босыми пальцами кардинала за ухо и приподнял повыше:
– Очень хорошо, теперь поцелуй мои ноги и ножки Ласки.
Ласка погрозила пальцем, брезгливо скривилась:
– А ты думаешь, мне приятно ощущать прикосновения тощего вонючего козла.
Лихо вдруг ощутил себя наступившим на коровью лепешку:
– И мне тоже. Нет!
Стэлзан легко, но ощутимо ударил его высокопреосвященство ногой в лицо. Из носа кардинала потекла бордовая юшка.
– Чем я прогневал тебя, о великий владыка.
– Зашепелявил перепуганный кардинал.
Лихо громовым голосом проорал:
–
Кардинал от ужаса хотел упасть, но Лихо подхватил его пальцами ног за нос и заставил стоять на четвереньках. Голос князя церкви звучал глуховато:
– Это знает, только правнук Децибела. А он у архипапы, крыса-летун его домчал.
– Где у вас крыса-летуны?
– На сей раз в разговор встряла Ласка.
– Я вас к ним проведу, о величайшие из величайших.
Кардинал не был бы кардиналом, если бы подлость и хитрость выразились его другой натурой. С одной стороны и Лихо и Ласка дети умные и развитые, но все-таки это каждый из них всего лишь ребенок семи циклов от роду. А редкая для рожденных в казарме мини-солдат Стэлзаната, сладкая и неумеренная лесть так приятна, что служитель жестокого культа кажется святой феей. Прихватив мечи, попутно так шуганув спрятавшегося за горой пыточных инструментов помощника палача, что тот сделал лужицу.
– Вот урод!
Лихо схватил увесистую палицу весом три пуда и врезал упитанному истязателю по толстому заду. Детина в красном покрытом белыми свастиками балахоне пролетел десять метров и врезался в пыточную "табакерку". От толчка машинка захлопнулась и пришла в движение, полилось расплавленное масло, затрещали выламываемые кости, кривые шипы впились в мясо. Все это сопровождалось громкой размеренной музыкой, заглушающей дикие вопли. Ужасающий кайф, когда пружины разрывают кожу, колокольчики и молоточки стучат по черепу, а шестеренки разламывают пальцы.
Лихо с улыбкой произнес:
– Что животное воешь, сам испытай на себе удовольствие, хороший точечный массаж, растяжка с парилкой.
Ласка оскалила свои крупные, острые как у волка зубы, которые особенно жуткими казались, на фоне человеческого, детского лица:
– Проводи нас быстрее, а то присоединишься к коллеге! Будут из вас сочные отбивные в масле, еще надо посыпать красным перцем подрумяненное в духовке мясо.
Козья бородка кардинала затряслась, воистину юмор "богов" ужасен. Всю дорогу он тихо льстил "великим".
Коридор врат, откуда не возвращаются, украшен диковинными узорами, выложенными золотом и драгоценными камнями. Сплетенные в венок змеи обвитые розами из рубинов и васильками из сапфиров освещены никогда негаснущими факелами. Многоцветные блики огня придают таинственности и величия. Это место легендарно, но маленькие стэлзаны всего трое суток на этой планете, и ничего об этом не знают.
– Величайшие боги, лучезарные повелители, я недостоин, целовать ваши следы!
Кардинал, растянув в улыбке лисье лицо, вновь низко поклонился, коснувшись лбом мраморного пола. Политика - искусство обмана, религия - искусство обманывать искусных! Лжебоги шагнули, на блестящую золотую поверхность, пара шагов и все вокруг исчезло. Под ногами вакуум и ты падаешь вниз как Алиса в детской человеческой сказке.
После того Владимир Тигров добровольно возложил на себя цепи рабства, его совесть слегка успокоилась. Будучи человеком, а не хладнокровной машиной смерти четырнадцатилетний ( а на вид он стал даже меньше одиннадцати-двенадцати!) мальчик не мог так просто простить себе массовое убийство живых людей. Тяжелая работа как бы заглаживала вину, тело было генетически улучшено, и усталость ощущалась не особенно остро.
Может быть, Тигров еще долго так вот и трудился, с неплохой едой и практически без побоев, но именно резкое повышение активности стволовых клеток сыграло с ним злую шутку. Выжженное каленым железом клеймо практически полностью исчезло на следующий день. Раба и палача в равной мере сочли виновными, обоих сильно высекли. Затем на мальчика наложили новое гораздо более глубокое тавро, раскаленный добела стальной прут пару раз сгибался от сильного нажима, пахло паленым мясом, и горемычный Владимир с трудом сдерживал вопли. Но, как и следовало ожидать, и этот знак вскоре бесследно исчез, абсолютная регенерация
Окровавленную спину густо посыпали солью, а на плече выпалили клеймо вечного раба, вдобавок на лбу выжгли знак особо опасного бунтаря. Было очень больно, сознание упрямо не отключалось, но во время экзекуции отчаянным усилием воли - человек не доставит радости палачам, Тигров сумел сдержать крики и стоны. Дети-рабы, которым показывали истязание, на сей раз, смотрели на Владимира с уважением, мужественное поведение и стойкость, вечные понятие для всех миров. И вот волоча стальные кандалы, со свежерассеченной спиной мальчик вместе с ребятами-невольниками постарше продолжал строительство оборонительной линии. Было очень знойно, третье светило глаз Раварра приблизилось к планете, заливая поверхность мучительным пылом. Вот это миры, не то что родная Земля Владимира с одним Солнцем и пышными зимними сугробами Сибири.
Рабам тяжело было работать при пятидесятиградусной жаре, многие особенно дети помладше падали от теплового удара. Вот бредет его старый знакомый Сэмик, как измучился несчастный пацан, спина в писунах от плетей, кожа в царапинах и ссадинах от камней и кирпичей. Ему особенно тяжело, он совсем недавно вместе с Владимиром стал рабом и еще не успел привыкнуть к чудовищным физическим нагрузкам. От перенапряжения с него градом катиться пот и, не выдержав, ребенок трупом валиться на камни. Надсмотрщик бьет его по исхудавшему телу, изможденный мальчик не реагирует, не выдержав вандализма Тигров, подбегает к садисту.
– Не смейте, вы его убьете. Он же еще ребенок.
– Владимир кричит это таким тоном, словно сам не мальчишка, а умудренный старец.
Надсмотрщик пузатый потный дядька загоготал.
– А ты кто, бог! Сами оба добровольно сошли в этот ад, а теперь в претензии.
Подскочивший сзади другой надзиратель со всего размаху бьет Владимира, кнут падает на еще не зажившую спину. Не смотря на боль, Тигров подымает Сэмика и пытается привести его в чувство. Хотя местный мальчишка одного с ним роста, и примерно ровесник, Владимир чувствует себя старшим братом. Надсмотрщик бьет его еще раз, боль рождает гнев, но Тигров сдерживается и почти бегом приносит туземного ребенка к ручью. В воде тот быстро приходит в себя, надсмотрщики грязно ругаются, но видимо от жары им не хочется бегать и драться. Звучит горн, на построение, рабы занимают положенные места, в шеренгах разбившись на группы. Хотя по возрасту и росту Владимир должен быть в средней группе из-за исключительной силы его определили в старшую команду, там нагрузки и трудовые задания самые непосильные. А вот на обед их что-то долго не ведут, так и стоят на тройном солнцепеке измученные похудевшие ребята, паек им заметно урезали, повод уже найден, идет война. Торжественно объявляют, что прибыл знатный вельможа на единороге с десятком бойцов. Вот этот надменный сановник и выплывает вместе с подельниками на затопанную лужайку. Он явно во хмелю и пара оруженосцев активно обвеивает это сиятельство подобием бонищенского опахала. Затем на площадку выбегает девушка. Красивая дама лет семнадцати-восемнадцати, голоногая в одной набедренной повязке, и с тонкой синей лентой на округлой груди. Невольники из старшей группы бросают на нее голодные и смущенные взгляды. После приличного пробега рабыня блестела от пота, и ее нежное невинное личико густо покраснело. Сконфуженная своей невольной наготой, она передала пакет в руки вельможи. Стоящая рядом с ним сорокалетняя надзирательница смотрела на девушку с осуждением. Считалось, что оголять ноги выше колен или грудь может только проститутка или рабыня. Вельможа, судя по гербу, был маркизом, письмо он прочел бегло, отложил в сторону, затем его похотливый взгляд опустился на девушку. Та неподвижно стояла, робко посматривая на рабов, на Тигрове ее взгляд задержался. Почему среди крупных юношей подростков стоит этот ребенок, еще сравнительно маленький с таким криминальным клеймом и тяжелыми кандалами на ногах и руках. Маркиз прервал молчание, его голос был громкий и писклявый.