Ах, эта волшебная ночь!
Шрифт:
– Паром? А знаете, нам с Адой там не понравилось. Слишком много палуб, слишком шумно. Но один раз проехаться можно. Казино там отличное. Ада выиграла три тысячи евро!
– Везет же некоторым, – завистливо произнес Евгений.
– Деньги к деньгам, – высказался Константин Бенедиктович.
Юля красочно описала свое путешествие на лайнере, который она почему-то называла паромом. Затем они с Каролиной переключились на Париж, где Юлька тоже бывала. Казалось, они нашли друг друга. Но Анжела понимала, что, мило болтая с Юлей, Каролина
Анжела посмотрела на Крылова. Тот обсуждал с Клементиной вкус шампанского и советовал, где приобрести более или менее приличное.
…Или Каролина приревновала ее к Крылову. Но она замужняя дама. Впрочем, это не мешает ей иметь любовника.
– …Все в этом мире происходит не случайно, – продолжала тем временем Каролина. – К примеру, если бы не холера, то человечество лишилось бы цикла «Болдинская осень». Пушкин написал его в деревне, где спасался от эпидемии. А останься он на карантине в Петербурге?!
– Да уж, – поддержал ее Константин Бенедиктович, – все определено нам свыше.
– А я в некотором роде оптимист! – возразил Евгений.
Анжела потеряла нить разговора, но была рада, что от нее отстали. Она мучилась догадками, почему не понравилась Каролине. Из-за елки? С другой стороны, не должна же она всем нравиться, не доллар или, как его там, не евро и не крона. Нет, Крылову Анжела нравилась определенно. Он за ней явно ухаживал. И если Константин Бенедиктович, опрометчиво уступивший свое место, не мог теперь до нее дотянуться, то Алексей подливал ей чаю, подавал пирог, салфетки, варенье… И Анжеле это очень нравилось.
– Выпьем за любовь! – неожиданно провозгласил тост Евгений.
– Шампанского! – радостно воскликнул дед.
– Мы разве не чай пьем? – скривилась Каролина. – К тому же любовь – это атавизм. Тридцатилетний британский математик Питер Бакус в течение трех лет искал девушку своей мечты. Когда поиски не принесли желаемого результата, взялся за выведение формулы любви, чтобы по ней действовать наверняка, а не заниматься бесплодными изысканиями. Он вывел уравнение с множеством переменных. И что, думаете, получил? Шанс встретить свою половинку равняется одному к двумстам восьмидесяти пяти тысячам! Так что математик доказал, что любви как таковой не существует и заниматься поисками глупо и непродуктивно.
– Как и все теоретики, он ошибся в практических расчетах, – сказал Крылов.
Анжела полагала, что он не прислушивается к разговору!
– Любовь – это награда, – пробурчал дед и обратился к сыну: – Проводи меня, Константин.
– Давайте, я вас провожу, – предложила Анжела, которой общество Каролины не доставляло удовольствия, даже несмотря на то что рядом сидел Крылов.
– Идет, барышня, – согласился старик.
Анжела проводила Бенедикта Аполлинарьевича в его комнату, но старику спать
– Не обращай на нее внимания, Наденька, – махнул он рукой в сторону гостиной. – Каролинка всегда вредная была. Прицепится, как клещ к собачьему хвосту, ничем не оторвешь.
– Дедушка, а почему вы меня все время Наденькой называете? – усмехнулась Анжела, помогая ему устроиться на мягкой тахте. – Вы же прекрасно знаете, что меня не так зовут.
– А сама что думаешь?
– Думаю, что на Наденьку вашу похожа.
– Правильно мыслишь, и поэтому тоже.
– Так расскажите мне о ней, – воодушевилась Анжела, которой не хотелось возвращаться в гостиную к Каролине.
– А что рассказывать? Любил, не сберег.
– Она погибла?!
– Да что ты, брось глупости говорить! До сих пор жива-здорова. Не сберег-то свою любовь. Она на самом деле есть, – дед подмигнул и улыбнулся.
– Так бы хотелось этому верить, – вздохнула Анжела, усаживаясь рядом. – Мне вот не встречалась такая, чтобы забыть обо всем и броситься в омут с открытыми глазами!
– А замуж шла без любви?
Анжела промолчала. Она едва не выдала себя, разоткровенничавшись.
– То-то и оно. Без любви замужество – похороны. Я тебе скажу, девонька, что мы по-настоящему живем, умирая от любви.
– Да вы романтик! Как хорошо сказали!
– Это не я сказал, а кто-то другой. Но смысл верен.
– А что случилось с Надей и вами? – продолжала допытываться Анжела.
– В том-то и дело, что ничего не случилось. – Бенедикт Аполлинарьевич прикрыл глаза, и поначалу Анжеле показалось, что он заснул. Но внезапно он заговорил опять: – Молодые мы были, во всем начинающие. На молодежной стройке встретились, что уже строили, точно не помню, а вот ее глаза до сих пор забыть не могу. Она сама ко мне подошла на субботнике, помогла…
– Бревно нести?
– Почему бревно? Мы барак строили, она гвозди подала. И так посмотрела, как огнем обожгла. Она и была такая огненная, как ты. Ты не стригись. Тебе идет.
– Не буду, – пообещала Анжела.
– Я ее в кино пригласил. В темноте за руку держал. На танцы ходили. Знаешь про комсомольское расстояние?
– Нет. Что это такое?
– Это когда танцующая пара держится друг от друга на расстоянии вытянутых рук. Так и танцевали.
– Так это же глупо, – рассмеялась Анжела.
– А нам тогда так не казалось, – вздохнул дед. – Нам казалось, что ближе нас нет.
– Что же случилось?!
– Она в нашем комсомольском хоре пела. Хорошо выводила, душевно. Приехало раз начальство, увидело ее и пригласило мою Наденьку в областной центр. Она ехать не собиралась. Отказывалась, меня не хотела оставлять. Но я настоял, чтоб судьба ее иначе устроилась. Тяжелый на стройке труд был тогда. Уехала она, писать обещала. И писала, я получал ее весточки. Потом меня на другую стройку перевели, а ее в столичный хор позвали. Мы и потерялись.