Ахейцы. Книга третья

Горнина Виктория

– Как не нужна, так караулит меня на каждом шагу, а как понадобилась – так нет ее. – возмущается Фиест. Не врываться же ему к ней в спальню, в самом деле.

И время так медленно ползет – когда же она проснется? Кстати, Аэропа – большая любительница понежиться в постели, и долго еще Фиесту придется ждать ее пробуждения, беспокойно метаться и нервничать, а потому оставим его на время в покое и посмотрим, чем в столь ранний час занят Атрей, который, кстати, уже поднялся. Как обычно серьезный, неулыбчивый, подтянутый, гладко выбритый, прекрасно выспавшийся, что называется со свежим лицом, Атрей, в окружении эврисфеевских советников решает

вопросы организации игр – строго говоря, основные из них решены накануне, однако нынешний правитель Микен дотошно проверяет, все ли успели.

– Горячее питание организовали для зрителей? – под горячим питанием подразумеваются расставленные у входов на стадион вертела. Еще вчера резали эврисфеевских баранов, чтобы накормить всех зрителей игр.

– Хватит ли микенцам мяса и вина? Все ли атлеты готовы? Какие призы объявлены за победу?

– Все готово, буквально все – наперебой убеждают советники Атрея – Начало в одиннадцать, проход бесплатный, еда, напитки – все за счет казны, бочки с вином всю ночь свозили к стадиону – пришлось караулы выставлять

– Призы участникам – как водится – венков достаточно

– Нет, не достаточно. – возражает Атрей – Каждому победителю – по корове из царского стада, хочу чтобы люди оценили мою щедрость

– Вас и так ценят – никто не сомневается, что вам Микенами и дальше управлять

– Все единодушно за вас. Специально вчера людей посылали мнение народное послушать – весь город только и говорит – Атрея на трон, так что можете быть спокойны.

– Потому лишнее это – коров раздавать

– Ничего, один раз можно побаловать народ

Смотрит Атрей на советников Эврисфея – привыкли с прижимистым царем на всем экономить – их не переделаешь уже – старички одни, сморщенные, сутулые, седые…

– Лично поеду проверять. Прямо сейчас.

Атрей устремляется вон из дворца, прямиком к микенскому стадиону, увлекая за собой всех советников. Слишком важно для Атрея провести игры в честь Эврисфея на должном уровне – ведь он, как приемник погибшего царя, уже на следующий после игр день примет бразды правления на себя – а потому все должно пройти без сучка и задоринки.

А красавица Аэропа все еще спит, укрывшись мягким одеялом – даже солнечный лучик, что скользит по пухленькой щечке, совсем не беспокоит ее. Не знает Аэропа – да и откуда ей знать, что Фиест наверное в сотый раз проходит мимо закрытых дверей ее покоев и даже пару раз справлялся у прислуги – не встала ли хозяйка? А хозяйка, между тем, поднимется не раньше двенадцати, а то и позже, когда все мужское население Микен давно будет сидеть на стадионе – только ей-то куда спешить? Женщин все равно не пускают на такие состязания – обнаженными выступают атлеты – потому и нет болельщиков женского пола на трибунах микенского стадиона. Пока Аэропа проснется, пока завершит утренний туалет, еще и завтрак в постель наверняка потребует – вообщем, раньше часа дня ее не ждите, и Фиест вполне мог бы вздремнуть немного – только не до сна ему. Караулит он час ее пробуждения, караулит, а сам соображает, как бы похитрее, не вызывая подозрений, узнать ему о золотой шкурке? Как заставить Аэропу расстаться с ней? А время от вынужденного бездействия так медленно тянется, и он ничего не может сделать – остается ему только ждать, а с другой стороны – летит, летит время – скоро полдень, а Фиест еще ничего толком не смог предпринять.

Остается ему сесть на широкий подоконник прямо напротив дверей покоев Аэропы – не предусмотрены в коридорах мрачного дворца кушетки да кресла – и ждать дожидаться.

После стольких волнений, после лихорадочных пробежек по дворцу, после практически бессонной ночи – только прикорнул Фиест на подоконник, и сам не заметил, как задремал. И снятся ему беспокойные жуткие вещи – просто чехарда какая-то: золотая шкурка летает в воздухе перед ним, и он, Фиест, никак не может ухватить ее за край, а мимо на медном сияющем блюде, будто нарисованные, проплывают безжизненные лица его сыновей, совсем еще юные, мальчишечьи лица – только ни кровинки в них и глаза закрыты – лишь алые струйки стекают с уголков рта. Ужасается во сне Фиест – наконец-то хватает шкурку – и пытается набросить ее на мертвые лица – он точно знает, что оживут они, едва шкурка коснется их, но ускользает шкурка от неловкого движения, и вновь Фиест пытается ухватить ее… Мне нужна она, нужна позарез! – восклицает во сне Фиест.

– Кто тебе нужен? Уж не я ли?

В мутных спросонья глазах отражается страх – Фиест еще во власти кошмарного сновидения – перед ним стоит Аэропа в розовом полупрозрачном наряде и своими пухлыми пальчиками убирает спутанные каштановые кудри с его лица.

– Говорят, ты искал меня? – так и не дождавшись ответа на свой первый вопрос, продолжает Аэропа. – Непонятный ты какой-то, Фиест. То бежишь от меня, то сам ищешь…

– Искал, да искал – бормочет Фиест, постепенно приходя в себя.

Совсем замучили его сны. Это все от нервов – вот получит он золотую шкурку…

– Понял вдруг – больше не могу без тебя. Всю ночь ты мне снилась, Аэропа…

– То-то ты бледный такой… Значит, без меня больше не можешь? – она лукаво прищурилась своими зелеными глазами. Ее пальчики шутливо и ласково щипнули мочку уха и, скользнув вниз по шее, задержались на волосатой груди Фиеста.

– Не могу…

Она призывно улыбнулась – Аэропа ждала комплиментов, жаркого выражения столь внезапно нахлынувших чувств, но Фиест молчал. Совсем голову потерял, бедняга. Двух слов связать не может. Неужели так сложно сказать, какая она красивая, обворожительная вся… Аэропа убрала руку, чуть посторонилась.

– Голова что-то совсем раскалывается. Давай в другой раз…

Пусть помучается. Мучил он ее? Еще как мучил. Теперь пусть сам пострадает, пусть изведется – придет она к нему, не придет… Она, конечно, придет, только сначала заставит умолять, просить о встрече.

– Как в другой раз? – Фиеста бросило в пот – во что бы то ни стало он должен заполучить ту шкурку именно сегодня – завтра будет поздно. Что она ломается перед ним? То откровенно предлагается, то вот тебе – пожалуйста. – Я не доживу до другого раза. Ни о чем другом, кроме как о тебе, и думать не могу. – голос Фиеста тревожно дрожит и срывается.

Так, уже лучше – торжествует Аэропа. А сама не подает виду – только смотрит на него и улыбается.

– Прям загорелось тебе… Ну может, ближе к вечеру – неопределенно мнется она. – Если голова пройдет…

– Вечером все вернутся с игр, Аэропа. Сейчас самый подходящий момент – нет же никого. – Фиест соскакивает с подоконника, пытается обнять Аэропу. Та выскальзывает, отстраняется от него – Фиест лишь ловит воздух своими руками. – Пойдем… – умоляюще смотрит на нее Фиест.