Аид и Персефона. Плененные
Шрифт:
– Это правильно! И так уже выглядишь как мумия. Того и гляди, в обморок свалишься от недосыпания. Перси, может, бросишь работу? – выдохнув, грустно тянет мама.
– А жить мы на что будем? Не говори ерунды, ма! Все, я пошла, пока!
Подхватываюсь и, допив одним глотком остатки кофе, бегу вниз. Мама оказалась права: я не удерживаюсь и захожу в кофейню к Эбигейл. Женщина выносит мне капучино и пару пончиков. Справившись о здоровье матери, она желает мне хорошего дня.
Я хватаю свой заказ и выбегаю на улицу. Свежий осенний ветер развевает мои распущенные волосы, утяжеляя их влагой. Листья приятно шуршат под
Но с чем трудно спорить, так это с тем, как красиво Дублин встречает эту пору года. В октябре все улицы и дома, деревья в парках и витрины магазинов превращаются в один милый кошмар с кучей паутины, тыкв и приведений. Это месяц, когда все ирландцы готовятся отмечать Самайн. Этот кельтский праздник берет свое начло еще со времен, когда люди верили в единорогов, ведьм и, конечно же эльфов. Маленьких вредных созданий, припрятывающих в своих норах горшочки с золотом. Считается, что в ночь на первое ноября ткань миров истончается, и на свет выбирается вся нечисть. Не знаю, насколько я верила в подобное, если верила вообще, но уж точно не рискнула бы выйти после полуночи на улицу. Если на меня не нападет какое-то привидение, то был немалый шанс оказаться убитой где-нибудь в водосточной канаве, послужив развлечением для других монстров. Хорошо, что в этот день, точнее ночь, будет не моя смена. Не хотелось бы возвращаться домой, встречая на пути горящие глаза искусственных привидений. Да, в свои двадцать я все еще была трусихой и, бывало, даже оставляла включенным свет у кровати, за что в свое время получала от папы нагоняй. Ну, до того как он ушел… Сейчас я боюсь только одного – вовремя не заплатить за мамино лечение.
Я запихиваю в себя один пончик, как раз когда подъезжает автобус. Обрадовавшись такой удаче, доедаю оставшееся лакомство по пути на учебу и, выскочив из транспорта, закидываю пустой стаканчик в урну. Сахар в тандеме с кофеином бодрит и прибавляет настроения. По дороге в кампус мне встречаются Мелиса и Дейзи. Нельзя назвать нас лучшими подругами, но мы довольно хорошо общаемся. Мы учимся на одном потоке и часто помогаем друг другу с лабораторными.
– О, Перси! Ты пришла? Сегодня так ветрено, что мы думали, тебя принесет не раньше лекции Беннета. – Говорит Дейзи хохотнув.
Я отвечаю ей улыбкой и перевожу взгляд на молчаливую Мелису. Трудно было представить более разных людей, чем эти двое. Вечная хохотушка Дейзи никогда не упускала шанса над кем-нибудь пошутить. Ей бы этого не прощали, если бы она так же умело не шутила и над собой. Люди не любят саркастических задир, но у девушки получалось так заразительно смеяться над своими недостатками, что никто не видел в ее шутках злого умысла. Мелиса же всегда была будто бы чем-то обижена. Вечно нахмуренные брови создавали небольшую складку на лбу, что очень портило действительно симпатичное лицо девушки.
– Сегодня мне сопутствовал ветер, подгоняя в спину, потому удалось добраться пораньше. Пойдемте? Скоро начинаются лекции… – Последнюю фразу я произношу более протяжно, и девушки кивают, подмечая мое недовольство.
– Перси, ну ты как всегда! Тебе не скучно быть такой занудой? –
– Если б я не была занудой, то вряд ли бы здесь училась.
– И то правда! – соглашается девушка, когда мы заходим в помещение.
Лекции проходят в обычном режиме, но дурное предчувствие, преследовавшее меня с утра, достигает своего апогея к обеду. Идет пара философии, когда в аудиторию заглядывает человек в форме.
– Я детектив Дэниел О’Хьюз, могу я поговорить с Персефоной Рейли? – Звучный бас разносится по всему помещению.
– Да, конечно! Перси, можешь быть свободна! – Пожилая преподавательница махает рукой, даже не взглянув на меня, как будто у нее с каждой лекции уводят учеников в участок «Гарды».
– Отлично… – шепчу я, собирая сумку.
Выходя из аудитории, я чувствую на себе десятки пар глаз, уставившихся мне в спину. Словно меня не на беседу вызвали, а признали в убийстве соседей и их маленького пуделя.
Мы с инспектором выходим в коридор, и он без предисловий спрашивает:
– Мисс Рейли, где вам будет удобно вести беседу, здесь или в участке?
– Здесь! – не раздумывая отвечаю я. Кому же по доброй воле захочется пересекать студенческий парк в сопровождении представителя «Гарды»?
– Отлично, присядем тогда? – Он указывает на узкую скамью возле лестницы и, дождавшись, когда я сяду, продолжает: – Я не отниму у вас много времени. Мне только нужно знать, где вы были вчера, примерно с двух до четырех ночи?
– В два часа я закрыла бар, в котором работаю, и отправилась домой, – отвечаю я, не понимая, к чему клонит мужчина.
– Правильно ли я понимаю, вы работаете в баре «Форест Джонс»?
– Да, там. А что случилось?
– Вчера ночью, предположительно в это время, был убит мужчина. Последний раз его видели выходящим из вашего бара, – сухо отвечает инспектор. – Вы не припоминаете ничего странного?
Меня обдает волной жара. Я пытаюсь собраться и спокойно отвечаю:
– У нас много вчера было посетителей. И практически все мужчины. Но ничего странного я не заметила.
Инспектор роется в своей папке и достает оттуда фото.
– Этот мужчина вчера был в вашем баре? Вам знакомо его лицо?
Когда передо мной оказывается фото парня-стереотипа, внутри что-то оборывается. Я в страхе замираю, и это не укрывается от зоркого глаза детектива.
– Расскажите мне, мисс Рейли, не заметили ли вы чего-нибудь странного в его поведении? Может, он ссорился с кем-то во время его пребывания в вашем баре? – Вопрос звучит холодно и безэмоционально, словно заученная речь, но я угадываю в тоне детектива напускное спокойствие.
Мне не хочется рассказывать о том странном мужчине, который утихомирил наглеца. Казалось, что даже если меня посадят в тюрьму за укрывание преступника, то это будет сущей мелочью по сравнению с тем, что будет, если я сдам незнакомца. Вряд ли он следует хоть каким-то законам. У таких, как он, есть собственные законы. И собственные методы расправы.
Меня заметно трясет, но я все же стараюсь ответить:
– Да, он ссорился! Этот мужчина пришел в наш бар уже в нетрезвом состоянии. Он начал задирать посетителей, оскорблять меня и в целом вел себя довольно вызывающе. Но из бара он ушел один. Не удивлюсь, если сразу же после ухода он нахамил каким-то другим людям, которые его и прирезали…