Ак-Чечек — Белый Цветок
Шрифт:
Примчалась Шелковая Кисточка на стойбище, в аил вошла.
— Что сказал тебе мудрый кам? — спрашивает мать.
— Завтра на утренней заре Телдекпей-старик будет здесь.
В небе звезды еще не растаяли, в стойбище люди молока еще не заквасили, в котлах мясо еще не сварилось, белую кошму по земле еще не расстелили, как послышался топот копыт, это скакал широкий, как сарлык, черный конь. На коне сидел Телдекпей-кам.
Старики навстречу вышли, коня под уздцы взяли, стремя поддержали.
Молча, ни на кого не глядя, кам спешился,
Шубу положили на белую кошму, бубен повесили на деревянный гвоздь, под бубном зажгли костер из душистых ветвей можжевельника.
Весь день, от утренней зари и до вечерней, кам сидел, не поднимая век, не шевелясь, не говоря ни слова.
Поздней ночью Телдекпей-кам поднялся, глубоко, до самых бровей надвинул красную колдовскую шапку, с пестрой бахромой стеклянных бус. Два пера, выдернутые из хвоста филина, торчали на шапке, как два уха, красные лоскуты трепыхались, как два крыла. Бусины стучали, звенели, хлестали кама по лбу, по щекам, как крупный град. Кряхтя, поднял кам с белой кошмы свою двухпудовую шубу, охая, просунул руки в жесткие рукава. По бокам шубы висели сплетенные из колдовских трав лягушки и змеи, на спине болтались шкурки дятлов.
Снял кам с гвоздя кожаный бубен с медными глазами, ударил в него деревянной колотушкой — загудело, зашумело в аиле, как на горном перевале зимней порой. Люди похолодели от страха. А кам плясал-камлал, бубенцы дребезжали, бубен гремел. Но вот разом все смолкло. В тишине будто гром загрохотал — это в последний раз ухнул бубен и затих.
Телдекпей-кам опустился на белую кошму, рукавом отер пот со лба, пальцами расправил спутанную бороду, взял с берестяного подноса сердце козла, съел его и сказал:
— Прогоните Шелковую Кисточку, злой дух сидит в ней. Пока она по стойбищу ходит, отец ее здоровым не встанет. Горе-беда эту долину не оставит. Малые ребята навеки уснут, отцы их и деды страшной смертью умрут.
Женщины со страху лицом вниз на землю упали, старики с горя ладони к глазам прижали. Юноши на Шелковую Кисточку посмотрели — два раза покраснели, два раза побледнели.
— Посадите Шелковую Кисточку в деревянную бочку, — гудел могучий кам, — затяните бочку девятью железными обручами, забейте дно медными гвоздями, бросьте в бурную реку.
Сказал и на своего лохматого черного коня сел, в свой белый берестяной аил поспешил.
— Э-эй! — крикнул он рабам. — Ступайте на реку! Вода принесет мне большую бочку. Поймайте ее, сюда притащите, а сами бегите в лес. Плач услышите — не оглядывайтесь. Стон, крик по лесу разольется — не оборачивайтесь. Раньше чем через три дня в мой аил не приходите.
Семь дней, семь ночей люди на стойбище повеления кама выполнить не решались. Семь дней, семь ночей с девочкой они прощались. На восьмой посадили Шелковую Кисточку в деревянную бочку, оковали бочку
В тот день у реки, на крутом берегу, сидел сирота рыбак Балыкчи. Увидел он бочку, выловил ее и принес в свой зеленый шалаш. Взял топор, выбил дно, а там девочка!
Как стоял Балыкчи с топором в руке, так и остался стоять. Словно кузнечик, прыгнуло его сердце:
— Девочка, как тебя зовут?
— Торко-Чачак — Шелковая Кисточка.
— Кто посадил тебя в бочку?
— Телдекпей-кам повелел.
Вышла девочка из бочки, низко-низко рыбаку поклонилась.
Тут рыбак свистнул свою верную собаку, свирепую, как барс, посадил ее в бочку и бросил в бурную реку.
Увидели эту бочку рабы Телдекпей-кама, вытащили, принесли в берестяной аил, перед стариком поставили, а сами в лес убежали.
— Помогите! — вдруг раздался плач, крик, стон. — Помогите! — кричал Телдекпей-кам.
Но рабы, плач услышав, не оглянулись, стон услыхав, не обернулись — так приказал кам.
Только через три дня пришли они из леса домой.
Кам лежал под топчаном чуть жив. Одежда в клочья изорвана, борода выдрана, брови взлохмачены.
Шубы двухпудовой ему уже не поднять, в бубен кожаный с медными глазами ему уже не стучать.
А Шелковая Кисточка осталась в зеленом шалаше. И рыбак позабыл теперь обо всем на свете. Возьмет, бывало, удочку, выйдет на тропу к реке, оглянется — увидит девочку на пороге шалаша, и ноги будто сами несут его домой. Сколько глядел, а не мог наглядеться на милую Торко-Чачак.
И вот взяла Шелковая Кисточка кусок бересты, нарисовала соком ягод и цветов свое лицо, приколола бересту к палке, палку воткнула в землю у самой воды.
Теперь рыбаку веселее стало сидеть на берегу. Нарисованная девочка смотрела на него, как живая.
Загляделся однажды Балыкчи на разрисованную бересту и не заметил, что клюнула большая рыба. Удочка изогнулась, словно лук, рванулась из руки, стукнула палку, береста упала в воду и уплыла.
Как узнала про то Шелковая Кисточка, ладонями стала тереть брови, пальцами растрепала косы, заплакала она, запричитала:
— Кто найдет бересту, тот сюда придет! Поспеши, поспеши, Балыкчи, догони бересту! Выверни свою козью шубу мехом наружу, сядь на синего быка и скачи вдоль по берегу реки.
Надел Балыкчи козью шубу мехом наружу, сел на синего быка, поскакал вдоль по берегу реки.
Но догнать бересту он не поспел.
Принесла вода бересту в устье реки, тут она зацепилась за ветку тальника и повисла над водой.
Здесь, у реки, раскинулось стойбище грозного хана Кара-каана. Бесчисленные стада, неисчислимые табуны паслись на бескрайних лугах под присмотром ханских рабов-пастухов.
Увидели пастухи на красном тальнике белую бересту. Поближе подошли, взглянули и загляделись. Шапки их вода унесла, стада их по степям, по лесам разбрелись.