Ак-Чечек — Белый Цветок
Шрифт:
— Мало, ой, как мало просишь, могучий хан! Дьяланаш своего скота не считает, собольим шкуркам счета не ведет. Да вот беда — боюсь, мост через речку провалится, когда мы наши стада на твои пастбища погоним.
— По этому мосту сам стопудовый семиголовый Дьелбеген-людоед на своем синем быке ездит!
— Дьякши болзын! Будьте здоровы! Через семь дней нас встречайте, до этого срока на мост никого не пускайте.
Хан слова сказать не успел, а лисы уже нет.
Когда убежала, никто не заметил, куда побежала, никто не видел. Бежала
— Скорей, скорей к Караты-каану беги! Прекрасная Чейнеш тебя ждет.
— Идти в рваной овчине? Без рубахи?
— Подумаешь, дело какое — одежда! Ты только на мост взойди, а там уж не твоя забота.
И лиса к реке побежала, во всю мочь заверещала:
— Дорогу! Дорогу верблюдам! Сторонись, народ, быки идут! Эй, выходите овец принимать…
Дьяланаш шел и смеялся:
— Откуда у тебя, лисы, такая прыть?
— Я не простая лиса, я лиса-сваха.
Ступил Дьяланаш на мост — кррак! — мост провалился!
— Ой, ой! — взвыла лиса. — Скот погиб, собольи шкурки пропали… Ой, ой, ничего не жаль, спасите хотя бы Дьяланаша, спасите, помогите!
Ханские богатыри, силачи-алыпы и герои верхом на могучих конях к реке прискакали, в бурную реку вошли, Дьяланаша вытащили, на берег положили.
Дьяланаш-Без рубахи был красивее богатырей в богатых одеждах, прекраснее алыпов, блиставших драгоценными доспехами.
Караты-каан послал Дьяланашу шапку из собольих лапок, шубу, крытую желтым шелком.
Желтая шелковая шуба, как солнце, горит, из-под собольей шапки глаза Дьяланаша тихо сияют. Медленно он голову от земли приподнял, на прекрасную Чейнеш взглянул.
Ханская дочь на колени опустилась, за правую руку Дьяланаша взяла, подняться с земли помогла ему.
Тут стали свадьбу справлять, в игры играть, мясо есть, араку пить.
Один только Дьяланаш не ест, не пьет.
— О чем печалишься? — дернула его за полу лиса.
— Нет на этом пиру ни отца моего, ни матери, ни семерых моих братьев…
— Где же твои родичи?
— Они в горах золото и камень добывали, хану змеиному дворец строили. А как работу кончили, хан змеиный заглотил их. Я один остался, мал еще был, на работу не ходил.
— Кто умер, тот живым не встанет, — вздохнула лиса. — Но дворец тот золотой будет твоим.
Семь дней во дворце Караты-каана свадьбу справляли, на восьмой коней оседлали, поехали к Дьяланашу.
Лиса вперед выскочила:
— Я дорогу покажу, за мной следом скачите!
Едет Караты-каан на белом жеребце с четырьмя ушами, едут его богатыри на вороных конях. На рыжем, как золото, жеребце скачет Дьяланаш. Прекрасная Чейнеш сидит на буланом иноходце.
— Эй, люди! — кричит лиса. — Караты-хан с неисчислимым войском сюда спешит. Скот колите, собольи
Так кричала, пока не охрипла, всех гостей мясом накормила, собольими шкурками одарила. Устала бедняга, да отдыхать не время еще. На трех здоровых, на одной хромой ноге вскарабкалась она к золотому дворцу хана змей.
— Эй, змеи! Дьяланаш с богатырями, алыпами и героями сюда скачет, сейчас вас всех убьет! За отца, за мать, за семерых братьев отомстить хочет!
Змеи выползли из золотых нор, из серебряных щелей.
— Что нам делать? Как спастись?
— Ползите на скошенный луг, спрячьтесь в стоге сена, — сказала лиса.
Ядовитые змеи все до одной заползли в стог, а змеиный хан глубже всех зарылся.
Стукнула лиса кремнем по огниву, высекла искру, подожгла сено, стог и вспыхнул, злющие ядовитые змеи сгорели.
Побежала лиса навстречу Дьяланашу:
— Пожалуйте в ваш золотой дворец. А мне дайте косточку с мясом, если не жалко, и я побегу в лес к своим деткам.
Взяла кость и убежала. Больше эту лису Дьяланаш не видал.
Дьякши болзын! Будь здорова, лиса, лиса-сваха!
Сартакпай
На Алтае, в устье реки Ини, жил богатырь Сартакпай. Коса у него до земли, брови — точно густой кустарник. Мускулы твердые, как нарост на березе, хоть чашки из них режь.
Когда он охотился, еще ни одной птице не доводилось над его головой пролететь. Он стрелял без промаха.
Быстро бегущих оленей, осторожную кабаргу бил метко. На медведя, на барса он ходил один, крепко держа в руке свою трехпудовую пику с девятигранным наконечником.
Не пустовали его охотничьи мешки-арчимаки, к седлу всегда была приторочена свежая дичь.
Сын Сартакпая, Адучи-мерген, издалека услыхав мерный топот черного иноходца, выбегал встречать отца.
Сноха Оймок готовила старику восемнадцать разных кушаний из дичи, девять вкусных напитков из молока.
Но не был счастлив, не был весел прославленный богатырь Сартакпай. Днем и ночью слышал он плач зажатых камнями алтайских рек. Напрасно бросались они с камня на камень. Не под силу было им одолеть твердые горные кряжи. Брызги воды висели на камнях, как слезы. Горько было Сартакпаю смотреть на слезы алтайских рек, устал он слушать их немолчный стон. И задумал старик пробить алтайским водам дорогу к Ледовитому океану.
Позвал он своего сына:
— Ты, Адучи-мерген сынок, иди к Белухе-горе, поищи пути-дороги для Катуни-реки. Сам я отправлюсь на восток к озеру Улукёль.