Академик Ландау. Как мы жили
Шрифт:
Эти слова в буквальном смысле слова оказались пророческими! Этот бог ужасно плохо создал тело человека. Оно слишком ранимо, слишком беззащитно. А куда же подевались те дьяволы, которые за роспись человеческой кровью скупали души? Где разыскать такого дьявола? За жизнь Ландау не только я, все его ученики-физики продали бы свои души!
На все религии, на всех богов я затаила зло. Почему с таким пакостным человеком, как Женька Лившиц, все так благополучно? Почему бог открыл ему зеленую улицу в жизни? Сегодня он дал слово Дау
Терзаясь такими мыслями, я лежала в палате. Вошла медсестра:
— Вас сейчас будет осматривать профессор-психиатр.
— Меня? Психиатр? А зачем? Мне психиатр не нужен.
— Это вам так кажется, а в наше нервное отделение очень часто к больным приглашают психиатров из психиатрических лечебниц.
— А бывают случаи перевода из вашего отделения в психиатрические?
— Конечно, бывают.
Вошёл психиатр и с ним врач Зарочинцева. Интуиция подсказала мне скрыть ночные галлюцинации.
— Как спали?
— Я не спала.
— У вас было ощущение страха? Вы боялись войти в палату?
— Нет, вы ошибаетесь. Я звонила в больницу № 50.
— Всю ночь?
— Консилиум профессоров мне сообщил, что мой муж этой ночью умрёт.
— Но ведь сегодня вам уже сообщили, что состояние вашего мужа выравнивается?
— Да, я узнала об этом в 10 часов утра, но в сознание он ещё не пришёл.
— У вас очень напряжены нервы. А галлюцинации у вас бывают?
— Да, были, — умышленно сделав паузу, добавила, — в детстве, когда я болела сыпным тифом, а сейчас не бывают. Алчные огни в глазах психиатра погасли.
После визита врачей сразу пришла Майя.
— Корочка, мне сказали, что тебя осматривал профессор-психиатр. Зачем тебе психиатр? — Маечка, просто в этом отделении это очень принято. Профессор был явно разочарован результатом своего визита. Потом Майя взволнованно сказала: «Вчера поздно ночью, когда ты уже была в больнице, а Гарик спал, позвонила жена Лившица. Она сказала, что Евгений Михайлович брал для Дау в библиотеке книги, ему их нужно срочно вернуть. Они пришли вместе и взяли не только книги. Они ещё забрали все подарки, полученные им в день своего пятидесятилетия. Что теперь делать?».
— Ничего. Если Дау будет жить, Женька прибежит и все вернёт. А Дау будет жить! Не верить этому я не могу. Состояние уже выравнивается.
— Кора, ты сама достань деньги, с комиссионными такая волокита, и потом я не знаю, что именно продавать.
— Маечка, предложи своим соседям что-нибудь из хрусталя, за ним все охотятся. У меня много уникального хрусталя.
— Хорошо. А что тебе принести?
— Маечка, мне ничего не нужно. У меня на нервной почве спазмы пищевода. Я могу пить только горячий чай и суп, а этим я здесь обеспечена.
Как-то врач, выслушивая моё сердце, сказал:
— Вы знаете,
— Да, знаю. Мне на 9 января была назначена операция в онкологическом институте, но после 7 января я совсем об этом забыла.
— Сейчас вас оперировать нельзя, подлечим сердце, тогда сделаем операцию.
18 января Маечка мне сообщила, что Институт физпроблем не будет выплачивать заработную плату академику Ландау, а я так ждала 17-го числа, чтобы обеспечить сыну нормальное питание. У него, по моей вине, большая нагрузка: надо учиться и работать!
— Майя, почему Гарику не выдали денег отца в институте? — Ему заявили, что согласно новому закону от 2 января 1962 года травмы, полученные в выходные дни, не оплачиваются. Этот закон направлен на борьбу с пьянством и хулиганством. Гарик получил свои 20 рублей, я продаю твой хрусталь знакомым. На питание Гарику пока хватает.
— Нет, Майя, надо одолжить денег, но у кого? Все друзья должны Дау. Подумают, что я требую долги. Это неудобно. Вот только один академик Кикоин — верный муж, он не одалживался у Дау. Ты найди дома в телефонной книжке его телефон, попроси его зайти ко мне в больницу. Он бывал у нас в доме и любит Дау.
Вечером того же дня академик Кикоин вошёл ко мне в палату, а я спасовала. Оказалось, что просить денег у чужих трудно. Или меня парализовала его сухость? Никакого участия, никакого расположения к себе я не почувствовала. Попросить у него денег я не смогла. Не помню, как я объяснила свою просьбу навестить меня, на душе было мутно.
Через несколько лет я встретилась с этим важным академиком и рассказала ему, что просила зайти в больницу, чтобы одолжить денег для сына, на обед!
— О, как же я сам не догадался предложить вам помощь, узнать, есть ли у вам в чем-нибудь нужда?
Наступил февраль. Там, в далёкой 50-й больнице, состояние Дауньки как-то стабилизировалось! Сказали: будет жить. Но сознание упорно не возвращалось. Это очень пугало. Меня перевели на шестой этаж в хирургическое отделение. Была назначена операция по удалению упухоли в левой груди. Перед операцией пришла Маечка. Спросила:
— Ты операции не боишься?
— Все мои страхи связаны только с тем, почему у Дау так долго не возвращается сознание.
— Кора, а ведь я в итоге распродам весь твой хрусталь. Скажи, неужели Кикоин отказался одолжить тебе денег?
— Маечка, он был так благополучен, так поглощён собственным достоинством. Человеческой доброты, на которую был так щедр Дау, у Кикоина вовсе нет! Продавай весь хрусталь. Даунька считал его бесполезным, а эти предметы теперь приносят пользу.
— А кроме Кикоина к тебе никто не приходил?
— Нет, никто. Ведь все друзья поглощены здоровьем Дауньки. Это так естественно! Если бы я смогла, я бы тоже помчалась сейчас в больницу № 50. Туда приезжают корреспонденты всех стран и фоторепортёры тоже.