Академия "Алмазное сердце"
Шрифт:
— А вам? — тут же ответила Уна, демонстрируя ему свой конверт с надломленной сургучной печатью. От ее дерзости у Аргента даже бровь задергалась, он едва смог проглотить все злые и обидные слова, что хотел ей сказать, и лишь выдохнул:
— Вон! — и Уна выскочила из его кабинета, убегая как от его проклятий, так и от дисциплинарных взысканий, которые ректор вполне мог наложить на чересчур дерзкую студентку.
Вероятно, Аргент хотел вскрыть ее письмо и узнать, что же пишут ей из гнезда некромагов, но печать оказалась защищена магией, и он не смог этого сделать… Этот факт, словно ведро ледяной воды, обрушился на голову Уны, которая поняла, что, по идее, в ее доме некому запечатывать
«Может, отец жив?!» — с надеждой подумала она, прижимая заветный конверт к груди.
Дерек и Демьен поджидали ее под лестницей и затащили ее в темный закуток — она и пискнуть не успела.
— Ну? — зашептал Демьен, едва Уна оправилась от испуга. — Что он сказал тебе? Зачем звал? Подозревает он что-нибудь?
— Нет, нет, — ответила девушка. Ото всех этих переживаний у нее голова шла кругом. — Он ничего не подозревает… просто хотел отдать мне письмо из дома.
Уна вынула конверт, легко переломила печать — заклятье-то самое слабенькие было наложено, из тех, что шепчут совершенно автоматически, доверяя письмо почтальону, — и с волнением вытащила письмо.
Но с первых же строк ее надежда на то, что писал отец, а следовательно, он жив, испарилась. Писал, несомненно, Гаррет — буквы были острые, тонкие, словно хотели ранить каждым своим уголком.
— «Отец слег, — прочла потрясенная Уна, и у нее закружилась голова, потому что ей показалось, что мир сделал стремительный кульбит, и швырнул ее в прошлое, далеко-далеко, в те солнечные дни уходящего лета, дни, когда еще страшное слово «некромаг» не касалось ее семьи. — Джон решил не дожидаться окончания срока наказания и подался в, — тут у Уны в горле запершило, злые острые буковки, выписанные рукой брата-некромага, заплясали перед ее глазами, — в паладины. Ему наложена епитимья — отольют из стали и серебра самый огромный пулевик, из которого он будет расстреливать врагов короны…» Это что такое?! Как Гаррет в этом мире может знать о том, что произошло в том?..
Демьен без слов выхватил из ее дрожащих пальцев письмо, пробежал глазами ровные строчки.
— «…Я же, со своей стороны, — продолжил Демьен чтение, — готов понести любое наказание за свою несдержанность, пусть даже меня и закинет в страшные Северные Земли, хоть в безлюдные башни, хоть в покинутые замки…» Да он пишет нам из того, нашего, покинутого мира!
— Гаррет помнит! — закричала Уна радостно. — Еще одна ниточка, связывающая нас с настоящим миром! Это он наложил магическое заклятье на печать! Значит, он не лишен дара, значит, он по-прежнему Хранитель!
— Маг такого уровня, — поучительно произнес Дерек, — не мог так просто дать оторвать его с занятого им места. Гаррет теперь Хранитель. И всегда им был и будет — Хранитель ведь существуют вне времени. Он отдал серебряный. Не мы удерживаем мир, а Гаррет. Мы всего лишь защищены кочергой, поэтому все помним. Но кто знает, сколько он сможет его продержать. Он дает нам этот шанс, и мы должны им успеть воспользоваться.
— Постойте-ка, — лихорадочно произнесла Уна, припомнив о зеркальце. Она привыкла доверять этой странной вещице, попавшей к ней в руки нечаянно, и сейчас, кажется, тоже была не прочь воспользоваться ее помощью. — А если иначе посмотреть на письмо? Мое зеркало может показать нам, что на самом деле хотел сказать Гаррет. Разумеется, он не мог писать нам подсказки прямо, он зашифровал свое послание на тот случай, если Аргент, например, кого-то попросит вскрыть письмо…
Она вынула зеркало из кармана и, разгладив как следует бумагу, приложила волшебное стекло к письму и заглянула в отражение.
Разумеется, написано было вовсе не про пулевик и болеющего отца. Острыми мелкими буковками
«Уна, ты должна быть сильной, — гласили первые же строки, выведенные вместо приветствия. — Мир, тот, что пощадил меня и подарил тебе счастье, висит на ниточке, и я не знаю, как долго я смогу удерживать его. Он рушится у меня на глазах, исчезает в черном небытии, а я могу лишь смотреть и надеяться, что вы трое, единственные, кто помнит правду, сможете вернуть все на свои места. Разум мой путается; с каждым часом из него стирается память, горечь утраты и искренность раскаяния. Слезы погибших под вишней все более кажутся мне простой водой, а замыслы некромагов овладевают моим сердцем все сильнее, и я еле удерживаю себя взаперти, в старом черном замке.
Все тлен и ерунда; ты снова сможешь очаровать своего Аргента, если захочешь и как следует постараешься, Алый Принц тоже сможет разыскать свою Виолетту — или позабыть о ней и утешиться с другой. Все ваши беды — это мелочь, все ваши страхи — ничтожны. Одно истинно и незыблемо, как самая прочная в мире твердыня: дар, что я отнял у Корнелиуса. Он во мне. Я силен как никто в этом мире. И если не вернуть все назад, память и совесть мои истончатся и исчезнут, а сила и злая воля останутся. Этого сейчас хочет Корнелия, за это она борется, наполняя мир злом.
Королю Драконов быть. Алый Король и Корнелия — каждый из них желает, чтобы Король Драконов был именно на его стороне и защищал именно его дело. Но Алый Король принес бесценную жертву, очень дорогую, дороже ее на свете нет ничего. Поэтому Вседверь дала ему этот шанс — заполучить в мир настоящего Дракона с пылающим сердцем. Король Драконов будет силен и непобедим, одним ударом он сможет расправиться со всеми врагами разом. Вы не сможете предотвратить его появление, не сможете заставить Вседверь забрать его обратно. Это пророчество сильно, оно высечено на алмазной плите, и даже века не расколют ее и не затрут песками эти письмена. Король знает это.
Но вы можете выбрать, кто им будет. Повлиять на это. И видят небеса, я не хотел бы стать им и ощутить на своих губах вкус человеческой плоти… Но я рискую им стать; и тогда я превращусь в чудовище, в монстра, управлять которым сможет лишь Королева Монстров, потому что лишь она одна знает язык, понятный и доступный кровожадным тварям, ибо сама она одна из них. Если я лишусь памяти и стану ее вожделенным Королем Драконов, она знает, как укротить и подчинить себе мой дар. Она изготовила талисман из Зеркала Правды, разрезав его Ножом Лжи — тем самым, которым ранила Аргента, и который остался в его руке. Один из обломков этого зеркала сейчас помогает вам прочесть это письмо. Прочие осколки, все, до самой мелкой крупицы, сплавлены воедино и пошли на изготовление этого талисмана, но я не вижу, не знаю, что это за вещь. Изготовленная при помощи Ножа Лжи, она и уничтожена может быть только им…»
— Помните, — перебив Уну, взволнованно вскричал Демьен, — как Аргент на мосту называл Королевой Монстров Корнелию?! Он нам так знать давал!
— Уже тогда миры смешивались, — заметил Дерек. — Причудливо раскидав друг по другу артефакты. Один мир не может существовать без другого. Они связаны и крепко переплетены. События в одном мире влияют на происшествия в другом. Но чтобы это было так, кто-то должен жить одновременно в двух мирах. Какой-то очень сильный маг. Он переходит туда и обратно, пряча и подбрасывая артефакты; иначе бы вещи, существующие в одном мире, исчезали бы в другом, а у нас тут зеркало Корнелии, которое здесь существовать ну никак не может. Кто это может быть? Гаррет? Не похоже. Он боится шевельнуться, чтобы не пошатнуть хрупкое равновесие. Кто же это?