Академия домашних волшебников
Шрифт:
Калинка как-то неохотно ответила:
— Да почти в каждом доме есть что-то волшебное: бывает волшебная книга, бывает чашка, часы, половица, лампа тоже бывает… Но об этом говорить нельзя. Волшебство сразу исчезнет. — Калинка озабоченно прислушалась к чему-то. Косичка ее — тик-так — отсчитала время. — Улетаю. Пора! До свидания…
Она сняла с вешалки свою шапочку-невидимку, и в ту же секунду в форточку с тихим свистом влетел калиновый листок. Калинка ловко прыгнула в кораблик, пристукнула три раза красным сапожком, надела шапочку-невидимку и растаяла в темноте вечера.
— Где ты, куда? — одновременно закричали Лёка и Марина и бросились к окну. — Калинка!
Динь-дон-динь!.. — послышалось издали.
— Ждите меня! До свидания…
2. ФЕВРАЛЬ
Ты помогла бабушке, а я тебе
Хочешь все успеть — построй план дня.
Это сделать можно, но не нужно.
Птички запели, а на кустах булки румяные созрели.
Ржаные сухарики. «Жар-пар-бумс» — и хлеб словно из пекарни.
«Ну и денек! — думала Лёка, выбегая из школы. — Уже пятнадцать минут второго. Мама опять сегодня уехала в командировку, Марина в музыкальной школе. Обед надо готовить, да еще хлеба купить».
Она приостановилась около снежной горки и посмотрела, как малышня лихо съезжает на санках. Вот бы прокатиться!
Лёка бросила портфель на скамейку и вихрем взлетела на горку. Оглянулась — все с санками внизу, а она без санок наверху. Горка накатанная, без санок еще интереснее…
— С дороги, куриные ноги! — крикнула Лёка мальчишке, мчащемуся ей наперерез.
Да это Алеша!
— Эй, Лёка, хорошо, что я тебя нашел! Бегу в школу — рисовать дружинную стенгазету, а бабушка сегодня заболела; доктор сказал, простуда. Выписал кучу рецептов, и надо еще молоко и мед давать.
Лёка задумалась лишь на секунду. Что уж тут думать? Стенгазета есть стенгазета, тем более дружинная. А бабушке надо помочь…
— Лекарство я заказал, в два часа будет готово. И еще бы с Чубчиком погулять, а?
— Ладно. — И Лёка уже летела к дому, строя в голове план.
«Домой заходить не стану, а сразу к Алеше. Чубчика в охапку, тридцать минут с ним побегаю. Потом в аптеку и в магазин. Заодно куплю хлеба. Молоко вскипячу, бабушку напою молоком с медом и лекарство дам. Не опоздать бы к появлению Калинки, она обещала сегодня прилететь, и мы с ней будем обед готовить. А еще уроки! Вот это денек!»
…Только в половине третьего Лёка открыла двери своего дома… Что за чудо! Полы натерты, пыль вытерта, дом весь чистый-пречистый, из кухни плывут жаркие душистые волны чего-то очень вкусного… А по кухонному подоконнику расхаживает Калинка.
— Калинка! Это все ты? Такой чистый-пречистый дом!
— Ты помогла бабушке и Алеше, а я тебе…
— Спасибо! А чем так вкусно пахнет? — Лёка заглянула в духовку. — Сухарики! И какие маленькие,
— Убирала я кухню и нашла куски хлеба, черного и белого…
— Я их выбросить хотела.
— Выбросить?! — Калинка резко повернулась к Лёке. — Конечно, велик ли труд заплатить в булочной семь копеек и принести домой булку… Между прочим, мне показалось, что банки с тертой смородиной, которые ты привезла от бабушки из Вишенок, испортились. Пожалуй, их надо выбросить.
— Как выбросить? — Лёка чуть не заплакала. — Это невозможно! Ты себе не представляешь, сколько я кусты смородиновые поливала, потом ягоды собирала, вся обцарапалась. Да еще банки пришлось мыть. Смородину с сахаром перетирать. Знаешь, как трудно! А когда от бабушки в Москву везла, совсем измучилась, банки как чугунные, два дня руки болели. Выбросить!
— Ох, Лёка, ты только свой труд и ценишь! У тебя руки болят, а у того, кто хлеб растил, не болят? Дождичек прошел, птички запели, а на кустах булки румяные созрели?
— Я не маленькая, знаю, что зерно в поле растет!
— Не растет, а его выращивают. Каждое зернышко к севу всю зиму берегут, за посевом все лето ухаживают, а когда урожай убирают, то не спят, не едят, торопятся, чтобы зерно не осыпалось. И сушат зерно, и веют, и на элеватор везут — тоже каждое зернышко берегут. Пекари, пока ты спишь, тесто месят и булки пекут. А ты в булочную придешь, носик наморщишь: «Почему это у вас булочки замерзшие? Я только тепленькие люблю»… — Калинка отвернулась от Лёки и долго смотрела в окно. — Культура человека проявляется в первую очередь в том, как он относится к чужому труду. Пройтись грязными башмаками по свежевымытому полу, выбросить на тротуар бумажку легко: подумаешь — кто-то вымоет, уберет… Надо же — хлеб хотела выбросить!
— Прости меня, пожалуйста, я никогда об этом не думала… Но что же теперь делать? Мы много хлеба купили — он зачерствел…
— Надо покупать столько, чтобы не оставался. Сшей два полотняных мешочка и храни там хлеб, белый и черный отдельно — не так черствеет. Если хлеб остался и зачерствел, то нарежь его мелкими кубиками, подсуши в духовке… Налей себе молока и возьми горстку ржаных сухариков, а то ты забегалась сегодня совсем.
Лёка выпила молока из большой глиняной кружки и съела несколько еще не остывших сухариков. Калинка прошлась по подоконнику, поглядывая на Лёку.
— Что же ты не проверишь свои банки?
— Боюсь, ты сердиться будешь. — Лёка с надеждой взглянула на полку: — Совсем испортились?
— Нет, только начали портиться, но я их вылечила. В виде исключения. Не держи банки в кухне, кухня небольшая, от газовой плиты нагревается. Если бы это еще стерилизованные консервы были, а то просто завязанные бумагой банки.
— Но ведь мы не умеем делать консервы. Ты нас научишь?
— М-м, посмотрим…
— Калиночка, честное слово, я никогда ни крошечки хлеба не выброшу. — Лёка помолчала и добавила: — И о чужом труде всегда буду помнить… Спасибо тебе, что ты вылечила банки, мне, правда, трудно было собирать смородину. Жара такая была! Быть может, Алешиной бабушке смородины отнести? Ведь это витамины!