Академия Хаоса. Лабиринт стихии?
Шрифт:
Я вздрогнула и ошарашенно посмотрела на Миранду, которая невозмутимо жевала котлету.
— Поможешь мне? — заговорщицки прошептала она.
— Нет! — воскликнула я. — Конечно, нет!
Она вздохнула.
— Никто тебя не отчислит, если не будет веского повода, — торопливо сказала я. — Ты вообще ходила на основы магии?
— Пару раз, — пожала она плечами. — Или нет, вроде один всего. И угадай что? Мне поставили зачет автоматом.
— Магам нельзя поступать против совести. Чтобы удержать хаос, нужно жить по законам, — пробубнила
— И все эти преподаватели, когда ставили мне зачеты, поступали по совести, как считаешь?
— Наверное, они думали, что помогают ректору и видели в том справедливость. Но если ты станешь одной из них, ровней, то с тобой тоже придется считаться, — не сдавалась я.
— Ладно, — вздохнула Миранда. — Пока я не получила огонь, говорить не о чем. Вдруг у меня будет другая магия, и ректор отстанет. Ну что, готова к встрече с мамочкой?
— Не очень, — призналась я.
— А хочешь, переночуй в моей комнате, — предложила она вдруг.
— А ты?
— Я обычно сплю в другом месте, — многозначительно улыбнулась Миранда, откинув рыжую прядь за плечо, и я не стала уточнять — в каком, чувствуя, что и так покраснела.
***
Комната Миранды была очень похожей на мою, и в то же время — совершенно другой. Кровать у стены, стол у окна, выходящего на большие деревья, на стене — портрет ректора: глаза выцарапаны, а из груди торчит кинжал с костяной рукояткой.
— Ты любила своего жениха? — спросила я и тут же уточнила: — Первого.
— Да, — ответила Миранда. — Но больше не люблю. Я удрала из академии через месяц, вернулась домой и узнала, что он уже помолвлен с другой.
— Мне жаль, — искренне посочувствовала я, рассматривая стены с ободранными обоями. Одна стена обуглилась, как будто ее пытались поджечь.
— А мне нет, — пожала она плечами и осмотрелась. — Белье свежее, я на нем ни разу не спала, в шкафу есть чистые полотенца и рубашка.
— Спасибо, — я присела на край кровати. — У тебя... своеобразно. Откуда портрет?
— Сперла из секретариата, — улыбнулась Миранда. — Что-нибудь еще нужно? Книжки, теплое молоко, сказка перед сном?
— А ты расскажешь? — с иронией произнесла я.
— Все будет хорошо, — мрачно произнесла Миранда. — Все девочки однажды встретят свою любовь и проживут с ней в счастье и радости до конца своих дней. Вот и сказочка. Ложись спать, Арнелла.
Она ушла, захлопнув за собой дверь, а я, подумав, закрыла ее на засов.
По лестнице за стеной кто-то быстро прошел, громко цокая каблуками, и я по звуку шагов узнала маму. Наверное, это плохо с моей стороны. Ведь она и правда думает, что поступает, как лучше. Она мой единственный родной человек, а я — ее. Но мы не одно целое, как бы ей того ни хотелось.
Я приняла душ, к счастью, без портретов ректора или потеков крови на стенах, надела чистую рубашку и нырнула в постель, пахнущую мылом. За окном шумели деревья, а после на подоконник упали первые капли.
Во сне я летела к солнцу, раскинув руки, как птица крылья, и радуга внизу замыкалась в круг, словно разноцветная дорога, собранная в кольцо. А потом она распалась на отдельные ленты, и я заметалась в воздухе, не зная, куда лететь. Зеленая — это анимагия, синяя — вода, фиолетовая — некромантия, красная дорога пылала огнем. Я повернула к голубой ленте воздушников, но порыв ветра закружил меня, сбил, снося в другую сторону — к желтой дороге, яркой, как глаза путника, которого я встретила в таверне...
Я проснулась и вскрикнула, увидев прямо перед собой прозрачное женское лицо.
— Шшш, спи-усни, — прошелестел призрак, поднимаясь к потолку, — спи, Арнелла Алетт, сладких снов.
Я рывком села в постели, поджав колени к груди. В комнате стало холодно и сыро, как в могиле.
— Что это было? — прошептала я.
Уже светало, и я смогла разглядеть и обгорелые обои, и портрет Родерика Адалхарда с выколотыми глазами, и облачко пара, которое просочилось через потолок и исчезло, как и не бывало.
Я медленно сползла пониже, накрылась до самых глаз, но толком уснуть больше не смогла. Обрывки снов и мыслей путались в голове, я засыпала и прохватывалась от дремоты, и когда в дверь постучали, была даже рада.
— Миранда? Ты вернулась? — Я подбежала к двери, отодвинула засов и открыла.
— Арнелла Алетт? — бровь, перечеркнутая шрамом, приподнялась.
— Мастер Адалхард, — выдохнула я, запахивая плотнее рубашку.
— Это становится доброй традицией, — отметил ректор, окидывая взглядом мой наряд, — встречать вас полуголой. Я, в общем, не против.
Он всучил мне букет цветов и вошел в комнату.
— Где Миранда?
— Ее здесь нет, — я схватила со стула покрывало и накинула его на плечи. Букет мешал, и шелковая ткань норовила сползти, однако я кое-как прикрылась.
— Вижу. Я спрашивал — где она? — голос его прозвучал резко, и я фыркнула.
Ревнует.
— Разве студентки должны докладывать ректору, где они ночуют?
— Пожалуй, я введу такое правило, — заявил он, повернувшись ко мне. Взгляд пепельных глаз скользнул по покрывалу. — Ваша мать мне все мозги вынесла по поводу того, что ее дочь пропала...
— Плохо, наверное, без мозгов, — нахально ответила я.
Он пристально посмотрел на меня, но я, похоже, набралась смелости у Миранды.
— Что вы себе позволяете? — подбоченившись, спросила я. — Сначала рушите девушке жизнь... Это я о Миранде, — торопливо уточнила я. — За то, что вы позволили мне продолжить обучение, я очень благодарна. Потом являетесь к ней ни свет ни заря с этими чахлыми цветочками и думаете, что она вас простит?
— Это чарники, — ответил ректор. — Их красоту можно увидеть лишь на рассвете.