Академия и Империя (Основание и Империя)
Шрифт:
Он хмыкнул, изобразив на физиономии искреннее удивление:
– Император? Бедный сумасшедший Император!
– У меня есть его Указ! Никто не смеет чинить нам никаких препятствий! Ни один Его подданный!
– Ишь ты! Подданного нашел! Я не подданный! Понял ты, подонок? Я – регент и крон-принц, вот так ко мне и обращайся, сопляк! Что же до моего папаши-идиота, маразматика старого… ха-ха-ха! Просто ему приятно время от времени принимать гостей, и я не лишаю его этой маленькой радости. Пусть себе тешится, вспоминает дни своей молодости
Отойдя от Торана, он приблизился к Байте. Она с ненавистью смотрела на крон-принца. Тот подошел вплотную, и ей стало еще противнее – так от него мерзко пахло. Обдавая ее зловонным дыханием, он проговорил.
– А глазки ничего, Коммейсон… Так она даже симпатичнее. Подойдет, пожалуй. Деликатес для изощренного гурмана, ага?
Торан отчаянно пытался освободиться от гравитационных пут, а крон-принц и бровью не повел. У Байты по спине мурашки забегали, Эблинг Мис пока не пришел в себя. Голова его безжизненно свисала на грудь. Но как же удивилась Байта, увидев, что глаза Магнифико широко раскрыты – так, как будто он открыл их уже давно! Его пламенный взор был устремлен на Байту. Он всхлипнул и кивнул в сторону крон-принца:
– Этот… отобрал мой видеосонор!
Крон-принц резко обернулся на голос паяца.
– Так он твой, чудище?
И стянул с плеча инструмент, висевший на зеленом шнуре.
– Твой, спрашиваю?
Он неуклюже пробежался пальцами по клавишам, извлекая режущие ухо диссонансы.
– Можешь изобразить чего-нибудь, чудище?
Магнифико кивнул.
Торан вмешался.
– Вы захватили корабль Академии! Если Император не вмешается, вмешается Академия.
Коммейсон – обладатель вкрадчивого голоса – с кривой усмешкой проговорил:
– Это какая такая Академия? Или Мул уже не Мул?
Ответа не последовало. Крон-принц довольно осклабился. Поле, державшее руки и ноги паяца, было отключено. Крон-принц грубо сунул ему в руки видеосонор.
– Ну-ка, сыграй нам, чудище! – буркнул принц, – Сыграй для нас серенаду о любви и красоте нашей чужеземной гостьи! Объясни ей, что тюрьма моего папаши – не дворец, но что я могу отвести ее во дворец, где она будет купаться в розовой водичке и познает любовь принца. Играй и пой о любви принца, чудище!
Он присел на низкий мраморный столик, лениво покачивая жирной ножищей. Его сальная улыбочка вызвала у Байты бессильное бешенство. Торан беспомощно пытался сорвать гравитационные путы, но, увы, это было бесполезно. Лицо его покрылось капельками пота. Эблинг Мис пошевелился и застонал.
Магнифико сморщился и прошептал:
– У меня… пальцы онемели – как деревяшки!
– Играй, чудище!! – проревел принц. По знаку Коммейсона был выключен свет. В полумраке кронпринц встал, сложил на груди руки. Он ждал…
Длинные, тонкие пальцы Магнифико стремительно забегали по клавишам – от одного края клавиатуры до другого – и вот резко очерченная радуга
Казалось, мрак сгущается. Музыка доносилась до слуха Байты как бы сквозь плотную складчатую завесу. Она видела слабый свет, мерцавший где-то далеко-далеко, будто одинокая свеча тускло мерцала со дна глубокого темного колодца.
Инстинктивно она напрягла зрение. Свет стал ярче, но оставался как бы за пеленой тумана. Пламя металось, извивалось, меняло оттенки… Внезапно музыка стала пронзительной, злобной, переросла в душераздирающее крещендо. Свет кидался из стороны в сторону, в такт ускоряющемуся ритму. Внутри островка света что-то корчилось, копошилось – что-то мерзкое, издававшее ядовитые металлические стоны и вопли.
Байта сражалась с изматывающим душу чувством. Ее все сильнее сжимало в объятиях отчаяние и бессилие. Она с ужасом вспомнила то состояние, что охватило ее в последние дни в Хейвене. Это было оно – то самое жуткое, изнурительное, обволакивающее как липкая паутина ощущение страха и отчаяния! Она съежилась, пытаясь закрыться, защититься.
Музыка наваливалась на нее волнами кошмарного хохота, и только тогда, когда ей удалось вымученным движением отвести взгляд в сторону, из поля зрения исчез корчащийся в пламени кошмар. Лоб ее похолодел, по нему стекали струйки липкого пота.
Резко, неожиданно музыка смолкла. Байта почувствовала несказанное облегчение. Вспыхнул свет, и совсем рядом она увидела горящие глаза Магнифико.
– Моя госпожа! – выдохнул он. – Вам плохо?
– О, Магнифико, не спрашивай! Почему ты… так играл?
Постепенно она разглядела остальных. Быстро скользнула взглядом по безжизненно прилипшим к степе фигурам Торана и Миса. У столика на полу в странной позе распростерся на полу крон-принц. Коммейсон сидел рядом, расставив ноги, выпучив глаза, глотая воздух, как выброшенная на берег рыба.
Магнифико шагнул к нему – тот издал истошный вопль и закрылся руками.
Магнифико отвернулся, подошел к пульту и отключил гравитационное поле.
Торан, уже успевший прийти в себя, рванулся впереди мертвой хваткой схватил Коммейсона за загривок.
– Пойдешь с нами! Проведешь нас к кораблю, понял, мерзавец?!
…Два часа спустя на корабле Байта подала на стол шикарный домашний пирог, и Магнифико, забыв обо всяких правилах приличного поведения, набросился на него.
– Вкусно, Магнифико?
– М-м-м!
– Магнифико?
– Да, моя госпожа!
– Все-таки что ты там играл?
Паяц нахмурился.
– Я… лучше я не буду об этом говорить… Давно когда-то разучил эту вещь. Видсосонор очень сильно действует на нервную систему, госпожа. Это, конечно, была злая шутка, но я вовсе не предназначал ее для чистого, невинного слуха!..