Академия и Земля (Основание и Земля)
Шрифт:
Блисс наблюдала за ним. Она против обыкновения не улыбалась. Даже была необычайно серьезна, ее прекрасные темные глаза широко раскрылись, волосы мягкой черной волной ниспадали на плечи. Только яркие пухлые губы горели на ее бледном лице.
– Спасибо, что пришел ко мне, Трев.
– Дженов очень просил, Блиссенобиарелла.
Блисс коротко улыбнулась.
– Хорошо сказано. Если ты будешь называть меня просто Блисс, я попытаюсь произносить твое имя полностью, Тревайз. – На втором слоге она едва заметно запнулась.
Тревайз торжественно поднял правую руку.
– Это было
Тревайз изучал ее, как всегда при встрече с ней. С виду – юная женщина чуть старше двадцати. Но ей, как части Геи, было много тысяч лет. Это не проявлялось внешне, но становилось заметным по тому, как она иногда говорила, и по атмосфере, неизбежно окружавшей ее. Хотел ли он подобного для всех живущих? Нет! Наверняка, нет, хотя…
Блисс прервала его размышления:
– Давай поговорим о деле. Ты настаиваешь на своем желании найти Землю…
– Я говорил с Домом, – сказал Тревайз. Он решил не уступать Гее без борьбы за собственное мнение.
– Да, но, говоря с Домом, ты говорил с Геей и с каждой ее частью, например, со мной.
– Ты слышала меня, когда я говорил с Домом?
– Нет, я не слышала, но тем не менее, если я сосредоточусь, то смогу вспомнить, что ты сказал. Пожалуйста, поверь мне на слово. Так вот. Ты стремишься найти Землю и уверяешь, что это очень важно. Я не вижу, почему, но у тебя – дар правоты, и потому я/мы/Гея должны согласиться с тобой. Если этот поиск – решающий момент для того выбора, что ты сделал, он такой же решающий и для Геи. Значит, Гея должна отправиться с тобой хотя бы для того, чтобы попытаться защитить тебя.
– Когда ты говоришь, что Гея должна отправиться со мной, ты подразумеваешь себя. Верно?
– Я Гея, – просто сказала Блисс.
– Здесь все и вся – Гея. Почему именно ты? Почему не какая-нибудь другая частичка Геи?
– Потому что Пел хочет сопровождать тебя, а, полетев с тобой, он не будет счастлив с любой другой частью Геи, кроме меня.
Пелорат, дотоле тихо, как мышка, сидевший в кресле в другом углу, спиной к своему портрету, негромко проговорил:
– Это правда, Голан. Блисс – моя часть Геи.
Блисс просияла, но тут же стала серьезной.
– Мне это льстит, но на самом деле все гораздо сложнее.
– Ну что ж, посмотрим. – Тревайз закинул руки за голову и навалился спиной на спинку стула. Тонкие ножки жалобно скрипнули, и Голан понял, что стул недостаточно крепок для такого с ним обращения, и, качнувшись вперед, опустил его на все четыре ножки. – А ты сможешь остаться частью Геи, покинув ее?
– Мне не обязательно все время быть ею. Я могу отделиться, например, если мне грозит серьезная опасность, и тогда беда не будет грозить всей Гее, или если для этого есть другая важная причина. Однако такое возможно только при особых обстоятельствах. В общем, я останусь частью Геи.
– Даже в случае «прыжка» через гиперпространство?
– Да, хотя это несколько сложнее.
– Все
– Почему?
Тревайз наморщил нос, словно от неприятного запаха.
– Ведь получается, что все, сказанное и сделанное на моем корабле, все, что увидишь и услышишь ты, может быть увидено и услышано Геей.
– Я Гея, так что все, что я вижу, слышу, чувствую, увидит, услышит и почувствует Гея.
– Верно. Даже эта стена, – с издевкой сказал Тревайз, указав на стену.
Блисс взглянула на стену и пожала плечами.
– Да, и стена тоже. Она наделена бесконечно малым сознанием, так что чувствует и понимает ничтожно мало. Но я так разумею, в стене происходят какие-то сдвиги атомов в ответ, к примеру, на все сказанное сейчас нами, и это позволяет ей с большей пользой влиться в Гею, принося благо всему в целом.
– Ну, а если я хочу уединиться? Если я не хочу, чтобы стена следила за тем, что я говорю или делаю?
Блисс, похоже, рассердилась, и Пелорат вмешался в разговор.
– Знаешь, Голан, я не хотел встревать, ведь я, конечно, не слишком много знаю о Гее. Однако я провел больше времени с Блисс и тоже был отчасти озабочен тем, о чем вы сейчас говорили. Если ты идешь сквозь толпу на Терминусе, ты видишь и слышишь очень много всякого-разного и потом можешь кое-что из этого вспомнить. Ты можешь даже при определенном напряжении сознания все восстановить, но, как правило, тебе до этого просто нет никакого дела. Ты пропускаешь многое мимо ушей и глаз, даже если наблюдаешь какую-нибудь забавную эмоциональную сцену, и все равно, если это не особенно заботит тебя, ты проходишь мимо и вскоре обо всем забываешь. То же самое, должно быть, происходит на Гее. Даже если все здесь точно знают, чем ты занят, это не означает, что Гея все время следит за тобой. Верно, Блисс, дорогая?
– Я никогда не думала об этом вот так, Пел, но в том, что ты сказал, что-то есть. Однако это уединение, о котором говорил Трев, то есть Тревайз, – нечто, что мы совсем не ценим. Впрочем, не только это. Не желать быть частью, чтобы твой голос не был слышен, твои дела не были кому-то известны, а мысли не ощутимы… – Блисс энергично тряхнула головой. – Я сказала, что мы можем заблокировать себя при опасности, но кто же захочет жить так хоть час?
– Я, – сказал Тревайз. – Именно поэтому я должен найти Землю – отыскать главную причину, если таковая есть, которая привела меня к выбору этой ужасной судьбы для человечества.
– Эта судьба не ужасна, но не будем спорить. Я должна лететь с тобой не как надсмотрщик, но как друг и помощник.
Тревайз угрюмо буркнул:
– Гея помогла бы мне гораздо больше, указав, где находится Земля.
Блисс медленно покачала головой.
– Гея этого не знает. Дом уже сказал тебе.
– Я ему не совсем поверил. И потом, у вас должны быть хоть какие-то записи. Почему мне до сих пор не позволили на них взглянуть? Даже если Гея и вправду не знает, где Земля, может быть, я смогу о чем-нибудь догадаться, посмотрев эти записи. Я знаю Галактику прекрасно и, несомненно, лучше, чем ее знает Гея. Я способен понять такие туманные намеки в ваших записях, какие Гея, возможно, не совсем понимает.