Академия и Земля (Основание и Земля)
Шрифт:
А тем временем мы работали под землей над решением наших задач. Мы осторожно, ювелирно изменяли наши гены. Мы терпели неудачи, но добивались успехов и продвигались вперед. На это ушло много столетий, но в конце концов мы стали полноценными человеческими существами, соединившими мужское и женское начала в одном теле. Мы умеем испытывать полное удовлетворение по собственному желанию и производить детей, когда захотим, оплодотворяя яйцеклетки для последующего развития под заботливым надзором роботов.
– Гермафродиты, –
– Так это называется на вашем языке? – равнодушно откликнулся Бандер. – Я никогда не слышал такого слова.
– Гермафродизм – мертворожденная ветвь на древе эволюции, – сказал Тревайз. – Любой ребенок становится генетическим дубликатом своего родителя-гермафродита.
– Послушайте, – сказал Бандер, – вы смотрите на эволюцию как на игру с попаданиями и промахами. Мы же можем моделировать своих детей, если пожелаем. Мы можем изменять и улучшать гены и порой так и делаем. Ну вот мы и пришли. Войдемте. День кончается. Солнце уже не греет так, как надо, и нам будет намного удобнее внутри.
Замка на двери не было. Она распахнулась, как только Бандер и трос гостей приблизились, и сразу же захлопнулась позади. Внутри не было окон, но, как только вошедшие направились в большую комнату, напоминавшую пещеру, стены ожили и засветились. Покрытый коврами пол мягко пружинил под ногами. Вдоль стен стояли неподвижные роботы.
– Это, – пояснил Бандер, показывая на противоположную двери стену, с виду ничем не отличавшуюся от других, – мой обзорный экран. С его помощью я могу наблюдать за планетой, но это никоим образом не ограничивает мою свободу, поскольку никто не заставляет меня им пользоваться.
– А если вы пожелаете видеть кого-то на своем экране, а он, допустим, этого не хочет, – вы же не можете его заставить, – заметил Тревайз.
– Заставить? – недоуменно переспросил Бандер. – Каждый может делать, что ему вздумается, если это не будет мешать мне делать то, что я хочу.
У экрана стояло единственное кресло, в которое и уселся Бандер.
Тревайз оглянулся, гадая, не появятся ли в комнате еще кресла. Но откуда им было взяться? Разве что из-под пола.
– Вы позволите нам присесть? – спросил он у Бандера.
– Как вам угодно.
Блисс улыбнулась и села на пол. Пелорат последовал ее примеру. И только Тревайз упрямо продолжал стоять.
– Скажи же, Бандер, – сказала Блисс, – сколько людей живет на вашей планете?
– Говори «соляриан», получеловек Блисс. Слово «люди» осквернено. Так называют себя полулюди. Мы могли бы называть себя «совершенными людьми», но это звучит громоздко. «Соляриане» – самое подходящее слово.
– Хорошо. Сколько соляриан живет на планете?
– Точно не знаю. Нам нет нужды считать. Около двенадцати сотен.
– Только двенадцать сотен на всей планете?
– Целых двенадцать сотен. Вот опять вы за свое. Для вас важно количество, а для нас – качество. Вы не
– Это означает, что у вас каждый ребенок должен быть на счету и смертность равна рождаемости, – неожиданно заявил Пелорат.
– Естественно. Это условие необходимо соблюдать на всякой планете мира со стабильной численностью населения – даже на ваших, скорее всего.
– Безусловно, – кивнул Пелорат и умолк.
– Мне вот что интересно, – сказал Тревайз. – Каким образом вы заставили мое оружие парить в воздухе? Вы не объяснили этого.
– Я предложил тебе поверить в колдовство или чудо. Но ты ведь отказался принять такое объяснение?
– Еще бы. За кого вы меня принимаете?
– Может быть, тогда ты согласишься поверить в сохранение энергии и необходимый рост энтропии?
– Да, пожалуй. Не могу же я поверить, что за двадцать тысяч лет вы изменили эти законы или хотя бы переделали.
– Конечно нет, получеловек. А теперь вдумайся. Там, снаружи, светит солнце. – Бандер грациозно повел рукой. – Но не везде. Есть и тень. На солнце теплее, чем в тени, и тепло самопроизвольно передается от освещенных мест к затененным.
– Не надо мне лекции читать, – буркнул Тревайз. – Это я знаю.
– Но, вероятно, ты знаешь это так хорошо, что не задумываешься об этом. А ночью поверхность Солярии теплее, чем объекты за пределами ее атмосферы, так что тепло самопроизвольно излучается поверхностью планеты в космос.
– Это я тоже знаю.
– И днем и ночью внутренняя часть планеты теплее, чем ее поверхность. Следовательно, тепло самопроизвольно передается от внутренних областей к поверхности. Думаю, это тебе тоже известно.
– И что же из этого, Бандер?
– Перетекание тепла из более теплых мест к более холодным, происходящее на основе второго закона термодинамики, может использовано для работы.
– Теоретически – да, но солнечный свет рассеян, поверхностное тепло рассеяно еще больше, а скорость, с которой тепло покидает внутреннюю область планеты, делает его еще более рассеянным. Количества тепла, которое можно использовать, вряд ли будет достаточно для того, чтобы поднять камешек.
– Все зависит от того, какими устройствами пользоваться, – возразил Бандер. – Наше собственное устройство совершенствовалось тысячи лет, и теперь это не что иное, как часть нашего мозга.