Академия и Земля (Основание и Земля)
Шрифт:
– Но это просто недостаток нашего языка, а не Фаллома. Ни один человеческий язык не развивался с учетом гермафродизма. И я рада, что ты затронул эту тему, потому что я сама уже думала об этом. Говорить «оно» не выход. Это местоимение для предметов, у которых пол не может быть установлен, а местоимения для тех, кто сексуально активен в обоих смыслах, в нашем языке отсутствуют. Почему бы тогда не выбрать одно из местоимений произвольно? Я думаю о Фалломе, как о девочке. Высокий голос, способность давать потомство, что является жизненным определением
– Хорошо, – пожал плечами Тревайз. – Это будет звучать странно, учитывая, что у нее есть яички, но пускай, мне-то что.
– У тебя противная привычка все обращать в шутку, – вздохнула Блисс, – но я знаю, как ты нервничаешь, и прощаю тебя. Только, говоря о Фалломе, подразумевай, что это – девочка.
– Ладно, – Тревайз замялся, но был не в силах сдержаться: – Чем дальше, тем больше Фаллом начинает казаться мне твоим приемным ребенком всякий раз, как я вижу вас вместе. Не потому ли это, что ты хочешь детей? А не лучше ли подумать о том, что Джен может дать тебе хотя бы одного?
Глаза Блисс широко распахнулись.
– При чем тут дети! Неужели ты думаешь, что я использую его как удобный инструмент для обзаведения ребенком? В любом случае, мне не время пока заводить детей. Но когда такое время настанет, это будет геянский ребенок, а Пел для этого не подходит.
– То есть Джен будет отвергнут?
– Вовсе нет. Ну разве что на время. Это может быть даже проведено путем искусственного осеменения.
– Я полагаю, ты только тогда сможешь иметь ребенка, когда Гея решит, что это необходимо – когда возникнет вакансия из-за смерти одной из уже существующих частей Геи.
– Безумное объяснение, но достаточно правдивое. Гея должна быть пропорциональной во всех своих частях и взаимосвязях.
– Ну прямо как Солярия.
Губы Блисс сжались, а лицо слегка побледнело.
– Совсем не так. Соляриане производят детей больше, чем им необходимо, и уничтожают лишних. Мы же рожаем ровно столько, сколько нужно, и у нас нет необходимости никого лишать жизни – скажем, как у тебя замещается отмирающий верхний слой кожи на новый, и ни одной клеткой больше.
– Я понял. Надеюсь, правда, что тебе небезразличны чувства Джена.
– В связи с моим возможным ребенком? Об этом у нас никогда не заходил разговор да и не зайдет.
– Нет, не об этом. Меня удивляет то, что ты все больше и больше увлекаешься Фалломом. Джен может почувствовать себя покинутым.
– Я вовсе не пренебрегаю им, и сам он тоже интересуется Фалломом. Она – еще одна точка взаимного увлечения, и это сближает нас еще сильнее. Может быть, это ты чувствуешь себя покинутым?
– Я? – удивился Тревайз.
– Да, ты. Я не больше понимаю изолятов, чем ты – Гею, но у меня такое чувство, что тебе доставляет удовольствие быть в центре внимания на этом корабле, и тебе может казаться, будто Фаллом занял твое место.
– Глупости.
– Не больше чем твое предположение, что я пренебрегаю Пелом.
– Тогда
– Спасибо, – улыбнулась Блисс. – Тогда все отлично.
Тревайз повернулся было к экрану, но Блисс окликнула его:
– Подожди!
– Да! – немного устало сказал он обернувшись.
– Я прекрасно вижу, что ты грустен и угнетен. Я не имею права вторгаться в твой разум, но ты мог бы поведать мне, что случилось. Вчера ты сказал, что в этой системе есть подходящая планета, и казалось, это тебя обрадовало. Надеюсь, планета никуда не исчезла! Ты не ошибся, правда?
– В системе обнаружена подходящая планета, и она никуда не делась.
– Она нужного размера?
Тревайз кивнул.
– Раз подходящая, естественно, она нужного размера. И кроме того, находится на приемлемом расстоянии от звезды.
– Ну а что же тогда не в порядке?
– Сейчас мы подошли достаточно близко к планете, чтобы проанализировать ее атмосферу. Оказалось, что говорить о ней нечего.
– Нет атмосферы?
– Не о чем говорить. Эта планета не пригодна для жизни, а другой, обращающейся вокруг этого солнца и имеющей хотя бы малейший шанс быть обитаемой, нет. В нашей третьей попытке результат нулевой.
Пелорат, печально стоя у двери рубки, боялся заговорить с хмуро молчавшим Тревайзом, надеясь, что тот сам начнет разговор.
Тревайз как в рот воды набрал. Если молчание можно назвать упрямым, он молчал именно так.
Наконец Пелорат не выдержал и довольно робко спросил:
– Чем мы занимаемся?
Тревайз посмотрел на Пелората, еще немного помолчал, отвернулся и ответил:
– Начинаем отсчет времени перед посадкой на планету.
– Но раз здесь нет атмосферы…
– Это компьютер говорит, что здесь нет атмосферы. До сих пор он обычно сообщал мне то, что я хотел услышать, и я принимал его ответы. Теперь он сообщил мне то, чего я слышать не желаю, и я должен проверить это. Если компьютеру когда-нибудь суждено ошибаться, я хочу, чтобы это произошло именно сейчас.
– Ты думаешь, он действительно ошибся?
– Нет, не думаю.
– Ты можешь представить себе какую-нибудь причину, по которой он мог бы ошибаться?
– Нет, не могу.
– Тогда в чем же дело, Голан?
Тревайз повернулся в кресле и оказался лицом к лицу с Пелоратом. Лицо его было полно отчаяния.
– Неужели ты не видишь, Джен, что я просто больше ничего не могу придумать? Что касается Земли, мы вытащили пустые билетики на первых двух планетах, а теперь и эта оказалась пустышкой. Что я должен делать? Порхать от планеты к планете, приставать ко всем и спрашивать: «Простите, где тут Земля?» Земля слишком хорошо замела все свои следы, не оставив нигде ни намека о себе. А это, видимо, означает, что мы вряд ли заметили бы такой намек, даже если бы он существовал.