Академия Космических Хранителей. Елисей и ожившая планета
Шрифт:
Приятным сюрпризом для Елисея оказалось то, что отныне он может использовать свои магические способности. Вызвала их не кто-либо, а сама планета Пекбене, став Влиятелем Елисея. Именно потому мальчик с легкостью общался с каждым встречным на его языке.
Что же до Академии, то работы аварийного реактора как раз хватило, чтобы перенести силовые купола со всем содержимым в заранее заготовленное сооружение. Уж чего-чего, а мертвых планет во Вселенной хватает. Ну, а насколько она мертва — этого до поры не узнает никто.
Новый купол Академии Космических Хранителей
Обычно новичкам не выдают пропусков на самостоятельное передвижение с помощью Врат переноса. Но для этого подростка перемещение в Поле оказалось куда безопаснее, чем для всех остальных; вероятно, так получилось из-за новых способностей призывать электричество. Пусть Елисей пока не мог управлять своим даром, но Поле уже приняло его за своего.
Кроме того, Елисею хотелось не просто прогуляться. Верховный Магистр внимательно выслушал мальчика, и, в виде исключения, дал разрешение на перенос.
Краткие врата открылись около знакомых конюшен. Елисей не думал, что так сильно обрадуется, увидев это место, — казалось, он не был здесь вечность. Но оказался очень рад; и больше всего тому, что больше не будет жить в этом маленьком городишке, куда давным-давно занесла его злая судьба.
Для безопасности Верховный Магистр снабдил Елисея компасом отвода глаз. Теперь даже в совершенно пустой комнате мальчик оказывался последним, кого заметили бы самые внимательные наблюдатели, да и то — не сразу.
Вот так, будучи незаметней паутинки, Елисей шел по улицам города. Мальчик направлялся к Детскому Дому, где до недавних пор проходило его детство. Ему не давало покоя — смогла волчья троица сдержать слово, данное дракону?..
Впрочем, заходить в сам Дом не пришлось. Около распахнутых ворот чесали лясы двое — местный рабочий на все руки, он же сторож, и грузная повариха. Та самая, что готовит так плохо, что хуже некуда. Мальчик припомнил ее кулинарные изыски, и содрогнулся.
Потому и стряпает отвратительно, что даже до кухни дойти не может. Еще бы, целыми днями только и знает, что балаболить, даже вареная картошка успевает пригореть.
Придумав, Елисей подошел к тучной бабе, и шепнул в самое ухо:
— А хулиганы-то! Волк, и прихвостни.
— А хулиганы-то! — тут же невпопад повторила Марья Антоновна, — Волк и прихвостни… — Женщина растерянно замолкла, не вдруг понимая, что произошло.
Но сторож охотно поддержал тему:
— А чаво хулиганы? Тьфу-тьфу-тьфу что Волк, что Смирнов — как бабка нашептала! Разве старушек через дорогу не провожают.
Елисей тихонько хмыкнул, а Марья Антоновна вздрогнула и боязливо поежилась: отступать некуда, и так одним боком ворота подпирает; а уж шагнуть к потусторонним силам ее не сможет заставить ничто на этом свете!
— А Колесник? — шепотом уточнил Елисей, но на сей раз женщина промолчала.
Выхода не было, и мальчик легонько ущипнул повариху. Это получилось
— А Колесник?
— Эк вас, мамочка, разморило-то нынче, — крякнул мужик, — а то сами не знаете, — какими-то сопляками верховодит. Сами же вчера жаловались, как они в борщ лягушек напускали, и еще обещались. Помнится, и сегодня на пруде архаровцев этих видал. Так что — сторожите кастрюльки. Пойду я, пожалуй. И вы б отдохнули сходили, оченно вам советую.
С этими словами сторож ушел, а повариха осталась стоять ни жива ни мертва.
— Вкусно себя кормите? Чуть пальцы не сломал, — пробурчал низким голосом Елисей. — А детей дрянью всякой, горелой. Не стыдно?!
Марья Антоновна закивала изо всех сил, и слезливо взмолилась:
— Стыдно, ой как стыдно! Да Боже упаси еще хоть раз… И себе ни-ни, и подгорать перестанет, только отпусти ты меня, дух нечистый. Изыди, сделай милость! — Женщина дрожала и меленько крестилась.
— Изойду как миленький! — пообещал Елисей. — Только вы, Марья Антоновна, помните — чуть что не так, я к вам снова! А пока — спасибо за внимание; вам, кажется, на кухню.
Повариха часто закивала, и, подсобрав расползшееся лицо, помчалась варить наконец-то вкусный суп. А Елисей шмыгнул в кусты, и напрямик побежал к пруду. Оттуда уже слышался дикий смех и плеск воды.
В отличие от своих друзей Колесник никак не желал признаваться в том, что ползал на коленях перед драконом, и все это на глазах недобитка Елисея. И для самоуспокоения Колесо сколотил банду, отныне верховодя тремя восьмиклассниками. А сейчас его подручные вовсю баламутили воду в неглубоком прудике, рьяно ловя лягушек.
— Давай! Лови! — орал с берега предводитель, брезгуя лезть в мутную жижу.
И вскоре шпана вылезла на берег с пойманной рептилией. Елисей наблюдал за ними, не вмешиваясь; но скоро лицо его скривилось от отвращения — бесчинники начали с помощью соломинки надувать бедное существо.
Глаза защипало от гнева, а в руках неведомо как оказался холодный овал зеркальца. Ни минуты не сомневаясь, мальчик выхватил его из кармана, открыл, и отчетливо произнес:
— Колесо и лягушка!
И в тот же миг Колесника стало пучить, а в животе дико заурчало. Но сообщники, не обращая внимания, продолжили дуть в соломинку. Они очень старались повеселить своего главаря, а тому и впрямь было от чего обрадоваться: его раздувало прямо на глазах, одежда с треском ползла по швам.
— Стойте! Не надо дуть! — сдавленно пропищал Колесо, наконец угадав причину необычного недомогания.
И впрямь — едва лишь отпустили лягушку, воздух стал со свистом покидать сильно округлившееся тело. Приятели в отвращении скривились, а Елисей порадовался тому, что стоит вдалеке: пахло наверняка не ландышами.
Когда весь лишний воздух вышел, Колесник стал похож на сдутый шарик. Зажимая рты руками, бандиты подошли к своему атаману.
— Что это с тобой? — насколько возможно сохраняя серьезность, спросил один из них. Но все равно не выдержал и прыснул: — Превращаешься в шарпея?