Академия магии. Притяжение воды и пламени. Часть 2

Анжело Алекс

Когда мы оказались в коридоре, по обеим сторонам которого тянулись колонны, его прорвало:

— Вы что там учудили? Ректор просил вас вести себя прилично, но ваша выходка вряд ли подходит под это определение! — Последовала короткая и тихая череда ругательств, а потом маг, чуть поостыв, спросил: — Вам что, целоваться больше негде было? Я понимаю, молодость, горячая кровь, но все же… Теперь в летописях о знаменательных событиях обязательно будет это. Вот повзрослеете же, стыдно станет!

В этом я сомневаюсь… То, как горят мои щеки

сейчас, вряд ли еще повторится. Я даже не знаю, стыдно мне или нет. Взбудоражена — это точно.

Тренер шумно вздохнул и вдруг вымолвил:

— Ладно, можете вернуться. Но предупреждаю, после турнира вас ждет наказание. Я сам потребую этого у ректора. Не думайте, что вам сойдет все с рук, — пригрозил он, хотя, судя по лицу магистра, он и вполовину не был так разозлен, как в самом начале.

К нему подбежал кто-то из работников стадиона в ярко-изумрудной форме.

— Сэр, вас зовут в судейскую. — Магистр Бром на мгновение прикрыл глаза, будто собирался с мыслями. — Ладно, идем. А вы… — указал он пальцем на нас. — Возвращайтесь и будьте паиньками до самого завершения представлений.

— Конечно, магистр, — отозвался огневик.

Преподаватель заковылял прочь. А я только сейчас поняла, что за несколько минут беседы мы с Розенталем не проронили ни слова.

— Ему надо было выговориться. Все же мы правда виноваты, — произнес Александр как ни в чем не бывало.

— То, что ты сказал… — начала не глядя.

— Я был серьезен, — перебил он и вдруг, схватив за руку, затащил за одну из колонн.

Спина вжалась в холодный камень. Губы огневика оставляли дорожку из поцелуев на шее. А из моего рта вырвался тихий стон, что встрепенул в сознании неосознанный страх — вдруг мы попадемся.

— Черт! — Розенталь тихо, но гневно выругался, стремительно отстраняясь. Потом вновь наклонился к моим губам, оставляя последний рваный поцелуй. Его сбивчивое дыхание обжигало, взгляд то темнел, то вновь светлел. Огневик с трудом себя контролировал, и именно это его злило.

— Лучше я произнесу свое признание позже, иначе возвращение на трибуну отложится. — Говорила и сама не понимала, как могу улыбаться и шутить в подобный момент. Я практически дрожала от ощущений, переполнивших тело.

Но нам необходимо было вернуться, проследить за тем, что Лерой Розенталь все еще находится в своей ложе.

Вырвавшийся смешок получился каким-то истеричным и лающим.

¬Поза Александра выглядела как никогда напряженной: играющие скулы, прикрытые глаза, раздувающиеся ноздри и сжатые в кулаки ладони. Я упустила тот момент, когда с них исчезли перчатки.

— Да. Лучше попозже. И наедине, — наконец-то проговорил он, и судя по голосу, его самообладание вернулось. Но когда маг посмотрел на меня, огонь в его глазах все еще оставался ярким.

Розенталь поправил горловину моего платья, что съехала вниз, оголяя больше кожи, чем задумывалось. Это происходило мучительно медленно, словно он, прикасаясь ко мне, прислушивался к своим

ощущениям.

А у меня самой вновь сбилось дыхание.

— Идем. — Он взял меня за руку, и вскоре мы вместе словно ни в чем не бывало вернулись обратно на арену.

Лерой Розенталь не покидал свою ложу практически до самого конца представлений, лишь когда выступил последний участник, балкон полностью опустел. Ни глава рода, ли Родриг Манселл со своей дочкой не дождались объявления результатов.

Временами я посматривала на Александра, что выглядел гораздо расслабленнее, чем в самом начале, и удивлялась. Его отец так следил за своей репутацией, что, без сомнения, сейчас в бешеной ярости от нашего фокуса.

И как бы мне ни претило признавать, но меня это волновало.

Когда защитные купола сняли и в сознание словно ворвался голос диктора, приглашающий команды на поле, я встрепенулась.

Дверцу на поле открыли, призывая пройти.

Я никогда еще так явно не ощущала на себе чужое внимание. Его невозможно было игнорировать, оно, будучи практически осязаемым, обжигало спину, и это сравнение оказалось вовсе не эпитетом.

— Здесь все маги, невольно их сила начинает давить. Ее больше ничего не сдерживает, поэтому может быть некомфортно, — пояснил Александр, почувствовав мою встревоженность.

— Если бы ваше выступление не было столь захватывающим, я бы обвинил вас в игре не по правилам, — встрял Мартин, протискиваясь между мной и Розенталем. — Это ведь была самодеятельность? Не видел этого на репетиции, — задумчиво протянул Белроуз, пока наша команда следовала к центру площадки.

Весь последний час парень молчал, словно воды в рот набрал, теперь же, очевидно, плотину прорвало.

— Наш объект собирался уйти, — тихо сказала, чувствуя себя нелепо, словно подражаю герою шпионского кино.

— Объект? — Взгляд стихийника взметнулся вверх, к ложам. — А-а-а, — понятливо протянул он. — Ну, скажу так, отвлекали вы его со вкусом. Не сдерживались.

Я закатила глаза, мне захотелось чем-то его ударить.

— Мой совет оказался кстати, да, Новак? — Теперь к нам примкнул и Димитар. Вслед за Альбером шла последняя участница нашей команды, и судя по ее хмурому, недовольному лицу, девушка ни черта не понимала, и это явно ей не нравилось.

— Да. Он был очень своевременным, — отозвалась я, неожиданно увидев перед собою два пути: если я продолжу смущаться и реагировать на их подколы, это повторится еще невероятное количество раз, если же поддержу и смирюсь, то вспоминать финал нашего с Розенталем выступления станут гораздо меньше.

И я определенно выбираю последний вариант…

— Спасибо, Альбер. Что бы мы без тебя делали, — вдруг сказал Александр, и его тон не содержал даже капли той благодарности, о которой он говорил. Он был скорее подтрунивавший и причудливым образом сменил положение вещей и погасил все остальные насмешки.