Академия Militas Dei. 1-й курс

Сентябрь 1996 года

Две яркие фары чёрной лады седан освещали путь в кромешной темноте. Водитель гнал на всех парах, ибо так приказала хозяйка, сидящая на заднем сиденье. Брюнетка, одетая в чёрное короткое платье и пиджак с накладными плечами, смотрела в зеркальце пудреницы, поправляя пальчиками большую золотую клипсу в ухе. Затем её, чуть подмоченный слюной, мизинец направился к карему глазу, чтобы убрать следы потёкшей туши. Закончила же женщина тем, что слегка пригладила свою пышную шевелюру. Наведя марафет, брюнетка удостоверилась, что краше неё в этом мире точно нет. Это неудивительно, ведь она выглядит лет на тридцать

Водитель решил разбавить шум двигателя музыкой. Когда мужчина включил магнитолу, на весь салон зазвучала песня “Ладошки”, да и то ненадолго. Когда проиграла первая часть припева, хозяйка моментально воспроизвела на своём лице недовольную гримасу, едва сдерживаясь от того, чтобы не открыть перед шофёром свою истинную оболочку.

— Выключи. — прошипела она.

— Простите, Дарья Николаевна. — испуганно протараторил водитель, выключив магнитолу.

Чуть под расслабившись, Дарья откинулась в спинке кресла, повернув голову к окну. Чёрным по чёрному. От такой темноты так и хотелось уйти в воспоминание. Дарья вспомнила белоснежный зал в Троецком имении, себя в красном платье в стиле рококо, и своего молодого на вид кавалера, одетого в камзол того же цвета. Вместе с ним она кружилась в танце, весело хохоча. В те далёкие времена она не могла подумать, что кто-то заставит её полюбить танцы. Также Дарья бережно хранила в своей памяти те страстные ночи, когда она кричала от удовольствия его имя: Христиан. И никогда не забывала его голос, словно вводящий в гипноз, который часто повторял: “Ты всё получишь, если будешь преданна мне как собачка.” Да, в те годы ей было очень хорошо.

Вскоре мотор машины заглох, когда водитель приехал к ярким огням фонарей, освещавшие большой котлован, из которого доносились русско-таджикская речь. Выйдя из машины, водитель открыл заднюю дверь для своей хозяйки. Стоило Дарье ступить на землю, как её тут же встретил представительный лысый мужчина в деловом костюме.

— Дарья Николаевна, наконец-то, это случилось! — радостно воскликнул он.

Вся в предвкушении, Дарья, ведомая за руку мужчиной, подошла, цокая каблуками, к краю котлована. С помощью строительного крана, рабочие подняли большой кусок кристалла, который светился тёплым жёлтым светом. Дарья, не теряя времени, направилась к нему, а лысый мужчина последовал за ней. Подойдя к кристаллу, женщина стала его тщательно разглядывать. Она без труда смогла разглядеть мужское лицо, которое можно было бы назвать человеческим, если бы не одно “но”. Зона вокруг глаз была полностью костяной и покрыта мелкими трещинами, а сами глаза представляли из себя одну однородную жёлтую пелену. Дарья снова вспомнила, как, когда-то давно, она кружилась с этим мужчиной в танце.

— Это он? — спросил лысый мужчины.

— Да, Альберт Степанович. — подтвердила Дарья, проведя рукой по кристаллу, — О, мой царь! Скоро ты снова будешь среди нас.

Затем Дарья и Альберт спешно направились к чёрному фургону. Войдя в салон, мужчина, которого буквально трясло от восторга, открыл кейс, в котором лежал старинный фолиант в костяном переплёте. Взяв его в руки, Дарья почувствовала всю тяжесть знаний, которая в себе таила эта вещь. Женщина начала рассматривать страницы из пергамента, которые были исписаны латынью и средневековыми рисунками. Дарья остановила своё внимание на рисунке человека с жёлтыми глазами, держащий в руках флакон с чёрной жидкостью, а рядом с ним была целая пирамида из таких флаконов, на вершине которой стоял его сородич с костяными крыльями.

— Дарья Николаевна, вы же понимаете, что такое количество у нас получится собрать только через декаду, а, возможно,

— Альберт Степанович, я вас умоляю, что такое два десятилетия для таких как мы. Главное, что все ингредиенты у нас на месте. — улыбнулась женщина, — И знаете… Мне жутко захотелось есть.

— Я вас понял. — открыв дверь фургона, Альберт обратился к охраннику, — Эй, ты! Позови кого-нибудь.

Через минуту в фургон зашёл один из рабочих. Не понимая, зачем его позвали, он смотрел то на Альберта, то на Дарью.

— Всё ваше. — с позволительным жестом руки сказал Альберт.

После того, как женщина поблагодарила соратника, её лицо перевоплотилось в истинную форму. Такая же костяная поверхность с мелкими трещинами, но только через них исходил голубой свет, и такие же яркие жёлтые глаза без зрачков и радужной оболочки. Рабочий не успел даже крикнуть, как Дарья, повалив его на пол, прислонила свои губы к его лбу. Женщина начала выкачивать разум из несчастного. Альберту же нравилось наблюдать, как очередная “пища” с каждой секундой теряла в своём выражением лица то, что называют осознанностью и интеллектом. Когда Дарья наелась, она, вернув себе человеческий облик, взглянула на свой ужин. Опустошённый бедолага с высунутым языком и чёрным синяком на лбу болезненно стонал. Альберт тут же поспешил засунуть ему в рот свой платок, в качестве кляпа.

— Не волнуйтесь, я потом уберу. — сказал мужчина.

В этот момент зазвонил переносной телефон. Мужчина тут же взял трубку. Через каких-то пару секунд на его лице отразилась паника, которую он неудачно попытался скрыть от женщин. Заинтересовавшись разговором, Дарья без объяснений грубо выхватила у соратника трубку.

— Это Салтыкова. Что у вас там случилось? — когда же Дарье всё объяснили, её лицо в порыве злости приняло истинную сущность, — Украли? Да как вы такое могли допустить?

Ярославль, март 1999 года.

Для молодого Ивана Романовича Капшукова это было его первое дело, в качестве следователя. Когда молодой человек приехал к старому трёхэтажному дому в районе Красного перекопа, то по большому скоплению зевак у одного из подъездов он понял, что именно там и произошло убийство. Взяв с собой папку, следователь вышел из машины. Перед тем, как войти в подъезд, Иван сделала глубокий вдох и тихо себе напомнил: “Насколько не было ужасно место преступление, ты должен реагировать правильно.”

Поднявшись на третий этаж и войдя в квартиру, следователь встретился с участковым, который отвёл его в ванную, где уже работал судмедэксперт. Картина оказалось чуть менее страшной, чем рисовал в своём воображение молодой следователь. На полу под раковиной лежала девушка, которая казалась ненамного старше самого Ивана. Вокруг убитой была лужа крови, вытекшая из затылочной части головы. Также эта уже запёкшаяся кровь была и на краю раковины. По свежим гематомам на руках и согнутым коленям следователь сделал вывод, что убитая стояла на коленях перед тем, как её толкнули.

— Как давно наступила смерть? — спросил Иван у судмедэксперта, по путно записывая раппорт.

— Не позже четырёх часов назад от черепно-мозговой травмы, но точно будет известно после вскрытия.

— Личность установлена? — теперь следователь обратился к участковому.

— Тут и устанавливать нечего. — мужчина отдал Ивану паспорт убитой, — Евгения Воронцова. Она тут прописана вместе с дочерью. Приехала сюда три года назад, будучи на сносях, когда ещё её бабка была жива.

— Такая молодая. — с лёгкой грустью произнёс следователь, пройдясь по данным паспорта, — Всего-то двадцать шесть лет.