Академия отпетых некромантов. По ту сторону
Шрифт:
Голос моей мамы абсолютно спокоен. Ну почти. Если не считать некоторых угрожающих ноток в нем. Однако она весьма сдержанно себя ведёт, чего не скажешь о матери Вэйсса. Ведь она делает два шага вперёд, а затем даёт ему ощутимый подзатыльник. По крайне мере это не пощечина.
Он ошарашено хлопает глазами, когда миссис Вэйсс произносит:
— Если ты ещё раз попытаешься довести свою мать до гроба, то очень сильно поплатишься за это, мой дорогой мальчик!
— Да, мам, и я тоже очень рад тебя видеть. Спасибо, что спросила как у нас дела и не устали
Тут он устало выдыхает и заключает женщину, по щекам которой уже вовсю катятся слёзы, в свои крепкие объятья. Он что-то шепчет ей на ухо, а затем они трое уходят в гостиную.
Я же остаюсь на месте, не зная, как лучше капитулировать и вымолить прощение. Но…лучше попытаться, чем пасть ещё раз. Поэтому…
Падаю на колени и, сделав виноватое выражение лица, начинаю слезно говорить:
— Простите меня! Я самая ужасная дочь на свете! Влезла в неприятности, так ещё и друзей в это втянула! Мне очень жаль. Так жаль, что мое сердце вот-вот разорвётся на части из-за плотного кольца совести, которое душит меня с тех пор, как мы вернулись. Простите меня, грешную, я….
— Кассандра.
— Д-да? — Я поднимаю заплаканное лицо на папу и вижу, как уголки его губ подрагивают. Хотя его поза по-прежнему выглядит строгой и угрожающей. Особенно эти руки, сложенные на сильной груди.
— Хватит этих представлений.
— Ведь мы прекрасно знаем, что тебе себе совсем не жаль, — тут же подхватывает мама, встав рядом с ним.
Теперь они оба прожигают меня своим укоризненным взглядом.
Тогда я тяжело вздыхаю, поднимаясь на ноги, но прежде чем успеваю сказать что-либо в своё оправдание, попросив прощение по-настоящему, ведь я действительно чувствую острую вину за то, что заставила их это пережить, они одновременно подходят ко мне, а затем заключает в такие же крепкие, но не менее родные объятья.
Моя семья.
Я все же не сдерживаюсь и даю волю накопившимся эмоциям, когда заливаюсь слезами и произношу:
— Мне правда очень, очень жаль. Н-но…я не могла иначе.
Они гладят меня по спине, когда я захлебываюсь в собственном же потопе, а затем произносят:
— Мы знаем. Мы знаем, милая…
— Но пообещай нам, Кассандра, — тут же добавляет мама, и я едва отстраняюсь, чтобы взглянуть на неё. — Ты больше никогда не будешь принижать свою собственную жизнь. Потому что, как бы эгоистично это не прозвучало, но ты наша единственная дочь, и мы с папой очень тебя любим. Поэтому пожалуйста, всегда помни об этом, если вдруг снова решишь сотворить что-либо подобное.
Я усмехаюсь, утирая слезы, и тут же киваю, сказав:
— Обещаю, что в следующей раз мои методы будут куда менее радикальными.
Глаза моей матушки округляются, а отец едва ощутимо бьет меня по руке, сказав:
— Чертовка! Твоей матери и так хватило на многие годы вперёд.
Виновато улыбаюсь, а затем снова кидаюсь на них с объятиями.
Через час мы все вместе собираемся на кухне. Мама накрывает на стол, расставляя тарелки и блюда, что они успели приготовить к нашему
Сегодня мы собирались признаться им в том, что теперь встречаемся. Однако, когда все усаживаются на свои места и начинают счастливо щебетать, рассказывая нам о своих веселых буднях (такими они были до всего случившегося), я теряюсь.
Что, если они совсем не настроены на Вэйсса, как на моего парня? Что, если они будут против? Это, конечно, маловероятно. Все же мы столько лет вместе, но… Всякое бывает! В этом я убедилась наверняка. Поэтому сейчас мне трудно сосредоточиться на собственных мыслях и начать разговор. Видимо поэтому Вэйсс решает взять все в свои руки и без тени стеснения и ужаса произносит:
— У нас для вас есть ещё одна хорошая новость. И я надеюсь, что, услышав ее, вы станете ещё счастливее. Мы с Кассандрой теперь встречаемся, как пара.
Я давлюсь зелёным горошком. Айен тут же хлопает меня по спине, заставив чертов боб продвинуться дальше и благополучно проскользнуть в желоудок. Однако, когда я поднимаю взгляд на присутствующих. А Вэйсс церемониально достаёт наши руки и кладёт их на стол, как нечто показательное и неоспоримое, то мать Вэйсса неожиданно начинает хохотать. Мой отец довольно улыбается, а мистер Вэйсс и моя матушка одновременно кривятся.
— Я же говорила тебе, Сильви! — сияя, словно начищенные сапоги, произносит миссис Вэйсс, глядя на мою мать, и та закатывает глаза.
— Вообще-то, — начинает отец Айена, — мы ставили на то, что они будут вместе до конца года. А вы на то, что это случится в ближайшие месяцы. Выходит, у нас ничья.
— Ульих! — недовольная таким раскладом, возмущается мать Вэйсса, но мой отец пожимает плечами, когда та переводит на него молящий взгляд.
— Прости, Адалия, но по сути он прав. Получается мы все проиграли.
Стоп. Стоп. Стоп.
— Что-о-? — ошарашено протягиваю я. — Вы что поспорили на нас?
Все четверо усмехаются, совершенно не чувствуя себя виноватыми, а затем моя матушка произносит:
— Скорее на то, как долго вы ещё сможете сдерживать свои чувства, милая.
Я краснею. Ужасно краснею. И к этому стыду добавляется еще и злость.
— Вы здесь совсем спятили без нас, да? — иронично спрашивает Айен, и я пихаю его локтем в бок.
— Они тут вообще-то делали на нас ставки, а ты молчишь!
Тетушка Адалия усмехается, мой отец скрывает улыбку. Когда отец Вэйсса подмигивает ему, а моя матушка похоже не может насмотреться на нас.
— И откуда вы только все знаете?! — толком ни к кому не обращаясь, говорю я, но наши мамы в унисон отвечают:
— Это было видно невооруженным глазом. Ещё с самого детства!
— Айен всегда только о тебе и говорил, Кассандра. Кажется, будто ты жила в его мыслях сутки напролёт.
Что правда?
Я перевожу взгляд на своего парня (о Боги, даже не верится) и озадачено хлопаю ресницами. Но он непоколебим. Хотя и пытается слегка испепелить взглядом свою мать.