Академия проклятий и любви
Шрифт:
— Какой же ты мерзавец.
Видимо, Рейван расценил мой порыв приблизиться к нему по-своему. Не с тем смыслом, который я в него вкладывала. Поняла я это потому, что в следующее мгновение Рейван неожиданно приник к моим губам, одной рукой обхватив мою талию, а второй — шею.
Я растерялась буквально на секунду, не ожидая такого развития событий и потерявшись в новых ощущениях. Но потом я вывернулась и отпрянула от Рейвана назад, впечатавшись в стену и содрогаясь от клокочущего во мне возмущения.
Затем я зарядила Рейвану хлесткую пощечину. Парень схватился за щеку и посмотрел
Единственное, что я хотела, это оказаться от него как можно дальше.
— Как ты мог. — мой голос дрожал от накалившихся эмоций. — Как ты мог целовать меня после того, как целовал её!? Не смей! — воскликнула я, перебив его попытку что-то сказать. — Не смей больше прикасаться ко мне. Подходить ко мне. И разговаривать со мной. Иначе я за себя не отвечаю. Ты меня понял!?
Я развернулась и пошла от него прочь. Как хорошо, что в коридоре никого не было и эта унизительная сцена обошлась без свидетелей.
До вечера я сидела на одном из подоконников в жилом корпусе. Я искусала все губы, пытаясь избавиться от внутреннего зуда в них. Губы горели и плавились, сохраняя прикосновение Рейвана. Нет, ну что за мерзавец? Первым, кто поцеловал меня, стал он… Ну почему именно он!?
Мне было жалко себя до слез.
Я вернулась в комнату, надеясь, что Эсмы там не будет. Но сестра сидела на кровати и напевала какую-то песенку, глядя в потолок. Она оживилась, когда заметила меня. Я же отметила, что она была слишком бледной и с мешковатыми синяками под глазами, но я не стала акцентировать на этом внимание и прошла к своей кровати, затем без сил рухнула на неё.
— Этот Рейван такой необычный… И красивый. — сказала сестра. — И целуется прекрасно. — Она помолчала, а потом неожиданно произнесла. — Знаешь, Лина, даже хорошо, что ты пришла. Мне кажется, что, если бы ты не пришла, он бы меня не поцеловал.
— У вас до этого ничего не было? — после долгого молчания тихо спросила я.
Хотя зачем я спросила? Будто мне было не все равно.
— Нет, не было. А почему ты интересуешься? Он что, тебе нравится? — голос Эсмы стал звучать надменно и насмешливо. — Хотя вряд ли он тебе нравится. Но в любом случае вы не пара. Если начнете встречаться, он быстро устанет от твоей холодной и занудной натуры. А вот я бы с ним повстречалась. Какой же он красавчик…
Я закрыла глаза, заставляя свой мозг больше не воспринимать слова Эсмы и заснуть.
Мысли, эмоции, абсолютно всё было в полнейшем хаосе. Я лишь надеялась, что утро расставит все по своим местам.
Раздражающий Рейван, подозрительная сестра и голубые цветки
— Не хочу никуда идти. Сил моих нет… — Эсма лежала на кровати и изображала из себя умирающую.
Я же ходила по комнате, собираясь на занятия. Утром действительно многое стало казаться проще, и я удивлялась своей вчерашней эмоциональности и безрассудным репликам. Единственное, в губах еще сохранялось странное зудящее ощущение, которое не давало мне покоя.
Я остановилась у кровати Эсмы и, сложив руки на груди, скептически
— Наверное, тебе стоит меньше пить, ты так не думаешь? — спросила я.
— Нет, не думаешь, — фыркнула Эсма и даже улыбнулась, — алкоголь тут ни при чем, можешь мне поверить.
— А что при чем? — нахмурилась я. — Ты выглядишь очень болезненной.
— А ты боишься, что я отправлюсь домой и тебя с собой прихвачу? — хмыкнула сестра, чей характер не могло перебить даже плохое самочувствие. — Не-ет… Мне отсюда нельзя уезжать. Ни в коем случае. — она сказала это с такой решительностью, что я почти восхитилась.
— Если ты так и будешь ночи проводить незнамо где и не высыпаться… — начала я, но Эсма меня перебила.
— Я высыпаюсь! — она поднялась с кровати и даже потянулась, пытаясь доказать себе и мне, что чувствует себя хорошо. — Просто легкое недомогание, но я думаю, это из-за зелья бездетности. Я пью его слишком много в последнее время. Для перестраховки.
— И это зелье еще неизвестно как готовили, ты ведь достаешь его явно у непроверенных балбесов, с которыми спишь и которые могут добавлять туда всё, что захотят, или готовить по сомнительным рецептам. — я поморщилась. — Так и отравление можно заработать, и бесплодной стать.
— А тебе не терпится стать тетей? — хихикнула Эсма, расчесывая себе волосы. — Прости, но я слишком молода, чтобы становиться матерью.
— Для того, чтобы ей не стать, необязательно пить какую-то бурду. — ворчливо отозвалась я.
— А как по-другому?
— А как насчет не спать с кем попало?
— Фи, какая ты занудная. — тяжело вздохнула Эсма и посмотрела на меня с таким видом, будто я была для неё сущим наказанием. — И ничего ты не понимаешь. И прошу, — она сморщила носик, — не приставай ко мне со своими упреками, ладно?
— А ты тогда не ной о своем плохом самочувствии. — не осталась в долгу я.
Я пообещала себе не лезть в дела Эсмы, потому что её жизнь меня не касалась, и её состояние меня никак не волновало. Однако в душе все равно заскреблось беспокойство. И я беспокоилась не потому, что Эсма могла уехать домой и попросить отца лишить меня возможности учиться. Я действительно стала переживать за сестру, потому что на кону была не только её репутация, но и здоровье.
Но что я могла поделать? Рассказать отцу, что вытворяет его ненаглядная доченька? Это было равноценно подписанию собственного смертного приговора. А взывать к здравому смыслу Эсмы было невозможно. Ведь, чтобы к чему-то взывать, надо, чтобы это что-то было. А сестра, увы, разумом не обладала, и это я никак не могла изменить.
Но беспокойство все же смогло вытеснить ненависть, и к Эсме я стала относиться спокойнее, как к досадной проблеме, которую я пока не в силах решить. Ну что изменится от того, что я буду её игнорировать? Абсолютно ничего. Поэтому я смирилась и пустила всё на самотек. К тому же, пока никаких докладов или других работ не задавали и мне не приходилось корпеть над книгами за двоих.