Академия проклятий и любви
Шрифт:
— Нет. Но проблемы у меня и так появились. Элиот увидел малисы у меня в комнате, сказал, что это наркотик, и пообещал крах всего.
Одно только имя этого блондина вызвало у меня зубную боль. Элиот и так подбешивал меня своим нелепым и смешным соперничеством, почему-то своим заклятым соперником он выбрал именно меня. Но после того, как он привязался к Коралине, я его на дух больше не переношу.
— Ладно. — Кора вдруг смутилась. — Я пойду, спасибо за информацию.
— Стой, подожди. — я попытался её
— Нет! — воскликнула она и затараторила. — Прости, я загрузила тебя своими проблемами. Забудь всё, ладно, не бери в голову. Я пойду. Пока.
Она выскочила за дверь, оставив меня в смятении. Я взъерошил волосы, пытаясь сообразить, как помочь девушке. К чувствам, которые она вызывала, прибавилось еще и беспокойство.
Все могло быть хуже, но стало слишком хорошо
Не знаю, зачем я пошла к Рейвану. О чем я только думала!? Теперь он наверняка посчитал меня проблемной и навязчивой. Отвращение к самой себе начало изъедать изнутри.
Я ведь поддалась слабости и отчаянию, раз решила обратиться к Рейвану, хотя была не в праве нагружать его своими переживаниями, приходясь ему никем. Мы даже друзьями не были.
Недовольство собой, сожаление и стыд были неприятными и мучительными чувствами, которые я давно не испытывала. Мне ужасно не хотелось, чтобы Рейван считал меня слабой или неспособной самостоятельно справиться с проблемами. И именно такой он теперь меня видел.
Что ж, нужно было не поддаваться эмоциям и не говорить Рейвану лишнего. Но сказанное назад не воротишь.
Я вернулась в свою комнату, помогла Эсме прийти в чувства и уложила её на кровать, потом сама легла и, на удивление, быстро заснула. Видимо, перегруженная голова решила спрятаться от тяжелых мыслей в спасительный сон.
Утро разбудило меня холодом и вздымающимися, как паруса, шторами. Из-за вчерашних переживаний я забыла закрыть окно, через которое теперь пробрался ветер и принялся гулять по комнате, переворачивая страницы в книгах и сбрасывая листы со стола.
Я зябко поежилась и чихнула.
— Будь здорова. — сказала Эсма, которая тоже проснулась.
— Спасибо.
— Если заболеешь, мне придется за тобой ухаживать, а я этого делать не хочу, — добавила сестра и хихикнула. — Я слишком молода и прекрасна, чтобы быть сиделкой.
Привычные интонации сестры и её колкости вернули меня на секунду в прошлое, в то время, когда я не забивала голову вопросами о наркотиках и сомнительной репутации Эсмы, и дали возможность притвориться, что все хорошо и ничего плохого нет и не было.
— Знаешь, если ты будешь за мной ухаживать, когда я заболею, то я точно не смогу выздороветь.
Эсма хмыкнула:
— Ну тут ты права.
Хоть в каком-то вопросе мы с сестрой сошлись во мнениях.
Никогда еще у меня не было такого
— Ты сегодня какая-то раздраженная. — сказала Эсма. — Ты всегда раздраженная, конечно, но обычно ты раздражаешься вслух и начинаешь меня отсчитывать. Сейчас же ты притихла. И обычно ты идешь быстрее, а сейчас словно специально хочешь опоздать. Все нормально!?
Я действительно шла медленнее сестры, надеясь, что та убежит вперед и даст мне время справиться с волнением, но Эсма тоже замедлилась, подстраиваясь под темп моих шагов.
— Не притворяйся, что тебе не все равно.
— Не огрызайся, — сестра надула губки, — мне правда все равно, твоё самочувствие мне неинтересно, но я припоминаю, что вчера ты говорила что-то о малисах, но не помню, что конкретно. Ты ведь ничего не задумала?
Сестра постаралась, чтобы последний вопрос прозвучал как можно более безразлично, однако это, напротив, выдало её тревогу.
— Я, кажется, тебя предупреждала, чтобы малисов больше не было в нашей комнате. — я перешла на шепот, чтобы наш разговор не услышали мимо проходящие студенты.
— И что теперь?
— Теперь у нас возникнут проблемы.
— У нас не возникнут проблемы, если ты их не создашь!
– Всё, — моё терпение грозило уйти в закат. — Сейчас я об этом говорить не собираюсь.
Эсма, к счастью, тоже тему развивать не стала, только насупилась и начала нервозно заплетать прядку волос в кривую косичку и сразу же её расплетать. Меня порадовало, что я смогла пошатнуть спокойствие Эсмы. Не мне же одной переживать.
Первую лекцию вела Леонора, и это меня радовало. Конечно, вряд ли Элиот что-нибудь выкинет на первом же занятии, но если он это сделает, то будет маленький шанс, что Леонора меня поддержит. Все-таки преподавательница была знакома с моей матерью, и я чувствовала её расположение к себе.
Иногда мне хотелось подойти к Леоноре и задать вопросы о маме, но каждый раз я себя останавливала, боясь, что мне не понравятся ответы. Со временем возникло понимание, что обилие информации всё только усложняет.
Мы вошли в аудиторию вместе с Леонорой. Преподавательница встретила нас в коридоре и шутливыми взмахами руки поторопила, загоняя в зал.
— Быстрее, быстрее, кто это тут опаздывает!? — у женщины было хорошее настроение, каким не могла похвастаться я.
Ухмылка Элиота, не предвещающая ничего хорошо, сразу привлекла мое внимание. Блондин сидел на своем ряду и излучал торжество и предвкушение, судя по его горящим возбуждением глазам. Увидев меня, он хищно оскалился и едва не подпрыгнул на месте.