Академия пяти стихий. Иссушение
Шрифт:
– Врешь, – тихо, но уверенно возразила нищенка, смотря Джолетте прямо в глаза. – У тебя в кошельке лежит тридцать семь золотых монет.
Не то чтобы Джолетта была жадной, но отдавать какой-то оборванке целый золотой?! Да это просто смешно! Когда нужно было изобразить щедрую благотворительницу, Джолетта раздавала нищим медяки и свежий хлеб. Конечно, это происходило лишь в том случае, если у представления имелись достойные зрители. Например, горячо любимый папочка, или подруги, или даже толпа простых горожан, взирающих на Джолетту с неподдельным восхищением.
А сейчас?
Мысленно насчитав целых три пункта, Джолетта пренебрежительно бросила:
– Нужно самой зарабатывать себе на жизнь, а не приставать к прохожим с неприличными вопросами!
Ей подумалось, что, помимо прочего, эта нищенка ужасно некрасива. Длинный крючковатый нос, бородавки на выступающем остром подбородке… до чего же мерзко!
Лицо старухи исказилось понимающей усмешкой, словно она заглянула в самые потаенные мысли Джолетты. Нищенка продолжала неотрывно смотреть ей в глаза, и внезапно от этого взгляда дочери герцога стало не по себе. Она хотела развернуться и уйти, но ноги словно приросли к земле. Хотела позвать охранников, но язык будто распух и отказывался слушаться. Джолетта не понимала, что происходит, но видела, что воздух вокруг сгущается и темнеет, в нем отчетливо ощущается запах озона.
Последнее, что она успела увидеть, прежде чем потерять сознание, – это насмешливые голубые глаза…
Вообще-то Ника любила дождь. Любила забраться с ногами на подоконник, взять в руки кружку горячего кофе и смотреть на стекающие по стеклу причудливые капли. В дожде было все – и романтика, и одиночество, и особый уют, который невозможно ощутить при свете солнца. Да и осень она любила – горький запах увядания, пропитавший воздух, тонкие прожилки на почерневших листьях… Нескончаемая сизость тумана, перемешанная с выхлопами спешащих куда-то машин, и своеобразная меланхолия тоже бывали ей приятны. Не всегда, конечно, а так, под настроение.
К сожалению, если бы в настоящий момент кто-нибудь вздумал нарисовать ее настроение, его выбор ограничился бы монохромной палитрой, точнее одной черной краской. А все потому, что, как бы Ника ни пыталась найти хоть что-то положительное в сегодняшнем вечере, он все равно оставался отвратительным.
Это когда сидишь в теплой квартире, город кажется идеализированно поэтичным и меланхолично возвышенным, а снаружи дело обстоит совсем иначе. В лицо бьет ошалелый промозглый ветер, перемешанный с колючими дождевыми каплями; пальцы рук коченеют, несмотря на кожаные перчатки; до отказа набитая сумка, перекинутая через плечо, вызывает острое желание сбросить ее на землю, вернее сказать, в одну из разлитых по асфальту луж.
Хотя сейчас всего около семи вечера, город уже давно погрузился в глубокие сумерки. Так всегда бывает в ноябре – солнце уходит в долгий отпуск, уступая место
Нет, Ника вовсе не была меланхоликом, напротив – человеком оптимистичным, временами любящим даже серость. Но только не сегодня. Только не в этот вечер, когда погода усугубляла и без того паршивое настроение.
Она свернула в знакомый переулок и прибавила шаг. Скорее бы оказаться дома! Там можно закутаться в теплый плед, включить любимый сериал и запить собственную хандру свежесваренным кофе.
Нет, ну надо же! Кто бы мог подумать, что сегодняшняя клиентка так выведет ее из себя? Вообще Ника была человеком уравновешенным и в силу профессии привычным ко всякому, так что вызвать в ней столько отрицательных эмоций было трудно. Однако та дамочка сумела расшатать даже ее железные нервы. Причем настолько, что Ника до сих пор не могла усмирить клокочущую внутри злость.
Где-то на задворках сознания мелькала мысль послать все к чертям и сменить род деятельности. Вот только чем в таком случае заниматься?
К своим двадцати годам Ника успела поменять столько мест работы, что уже просто сбилась со счета. Кем ей только не довелось быть – продавцом, официанткой, почтальоном, копирайтером, разносчиком пиццы, мерчандайзером и даже библиотекарем. На всех этих должностях она не задерживалась дольше пары месяцев. Обычно либо работа в конце концов переставала устраивать Нику, либо она сама переставала устраивать начальство. К слову, последнее случилось всего один раз, потому как, несмотря на частую смену профессий, к работе она всегда подходила ответственно и добросовестно.
Ее последним экспериментом стали двухмесячные курсы визажа, которые Ника окончила полгода назад. Да, именно на должности визажиста она продержалась долго – вернее, не продержалась, а держалась до сих пор. Маленький, с умеренными ценами в прайс-листе салон красоты обеспечивал Нику относительно стабильным заработком. Так уж сложилось, что она трижды провалила вступительные экзамены в университет. То ли недоставало способностей, то ли желания. Скорее всего, второе. Собственно, она перепробовала столько специальностей именно потому, что так до сих пор и не определилась, чем бы хотела заниматься в жизни. Временами ей казалось, что в этом мире вообще не существует профессии, которая была бы ей по душе.
Ника шла быстро, одновременно согревая замерзшие пальцы горячим дыханием. Перекинутая через плечо сумка продолжала нещадно тянуть вниз, но она уже не обращала на это внимания, потому как до дома оставалось всего ничего. Даже нервы, взбудораженные взбалмошной клиенткой, постепенно приходили в норму.
Мысли о теплой квартире подстегнули Нику, но внезапно она сбилась с шага и остановилась. В воздухе витал аппетитный аромат свежей выпечки, заставивший вспомнить, что она ничего не ела с самого утра. Желудок тут же недовольно заурчал, и ноги сами понесли Нику к маленькой палатке, расположившейся около обшарпанной пятиэтажки. За несколько шагов она уже рассмотрела на витрине дымящиеся румяные пончики и не менее соблазнительные эклеры, политые молочным шоколадом.