Академия Сумеречных охотников. Хроники
Шрифт:
Рука его сама собой дернулась к груди. Саймон вдруг вспомнил, как оттягивал его шею тяжелый камень, как вспыхивал он рубиновым светом. Вспомнил биение пульса под тонкой кожей – в такт ударам сердца; вспомнил выражение лица, с которым она, прощаясь, отдавала ему кулон. Осколки памяти никак не желали складываться в целое. Но стоило только спросить себя, с кем он так печально прощался, чье лицо видел перед собой, как в голове будто сам собой появился ответ.
Изабель.
Всегда
– Я тебе верю, – ответила Жюли. – Не понимаю почему, но верю. Наверное, я просто надеялась…
– На что?
В ее голосе Саймону послышались незнакомые нотки – мягкие и странно неуверенные. Он поднял глаза и увидел почти такое же растерянное выражение на лице девушки.
– Я думала, ты, в отличие от других, сможешь понять, – сказала она. – Понять, что значит сражаться за свою жизнь. Сражаться с Нижним миром. Думать, что вот-вот погибнешь. Видеть… – Тон ее голоса не изменился, выражение лица тоже, но Саймон почти почувствовал, как заледенела кровь девушки, словно она заставила себя это сказать: – Видеть, как падают мертвыми близкие тебе люди…
– Мне жаль, – отозвался Саймон. – То есть… я знал, что произошло, но…
– Но это не то же самое, что быть там, – закончила Жюли.
Саймон кивнул, вспоминая, как провел много часов у постели отца, пока удары сердца на мониторе в изголовье не превратились в одну горизонтальную линию. Он знал, что отец никогда не проснется. Когда-то Саймон думал: «Да ладно, я знаю, как это бывает». Он видел кучу фильмов, в которых умирает отец героя. Он считал, что понял, что такое горе. Он даже пытался нарисовать лицо Люка Скайуокера, когда тот вернулся к развалинам своего дома на Татуине и осознал, что дядя с тетей мертвы.
– Есть многое, чего ты никогда не поймешь, пока сам через это не пройдешь.
– Ты никогда не задумывался, что я здесь делаю? – спросила Жюли. – Почему я учусь в Академии, хотя могла бы с тем же успехом тренироваться в Аликанте или в любом Институте?
– Вообще-то… нет, – признался Саймон, уже понимая, что, наверное, стоило бы и вправду задуматься. Академия десятилетиями стояла закрытая, и семьи Сумеречных охотников предпочитали самостоятельно учить своих детей. Особенно сейчас, после Смертельной войны, когда родители и вовсе старались не отпускать отпрысков далеко от себя.
Жюли отвернулась. Пальцы ее сжались, словно девушка старалась что-то удержать.
– Я сейчас тебе кое-что скажу, Саймон, но ты никому никогда этого не повторишь.
Ответа она, похоже, не ждала.
– Мою мать обратили одной из первых, – голос Жюли ослаб и был едва слышен. – И она пропала. Мы эвакуировались в Аликанте, как и многие другие. А когда на город напали… то взрослые закрыли детей в Зале Договоров. Они думали, мы там будем в безопасности. Но в те дни такого безопасного места на земле просто не существовало.
В Зал зашли фейри, а потом – Отреченные. И они бы убили нас всех, Саймон, если бы не ты и твои друзья. Моя сестра, Элизабет… она погибла одной из последних. Я видела того фейри
Девушка тряхнула головой.
– Ладно, это все неважно. От моего отца сейчас тоже никакого проку. Вот поэтому я тут. Чтобы учиться сражаться. Так что в следующий раз…
Саймон понятия не имел, что сказать. «Сочувствую» тут явно не подходило. Да и самой Жюли, казалось, уже не хватало слов.
– Почему ты мне все это рассказываешь? – мягко спросил он.
– Потому что я хочу, чтобы хоть кто-нибудь понимал, насколько все это серьезно. То, что нас хотят отправить воевать с нежитью. Пусть даже это будет один полудохлый вампир против нас двадцати. Мне плевать, что сказал Джон. Бывает всякое. Люди… – она резко мотнула головой, будто пытаясь откреститься от собственных слов, да и от Саймона тоже. – Я хотела поблагодарить тебя за все, что ты сделал, Саймон Льюис. И за принесенную тобой жертву.
– Я и правда не помню ничего из того, что сделал, – сказал Саймон. – Не стоит меня благодарить. Я знаю, что тогда произошло, но и только. Словно все это случилось не со мной.
– Может быть, пока что это и так, – ответила девушка. – Но если ты хочешь стать Сумеречным охотником, тебе придется научиться видеть вещи как они есть.
Она развернулась на каблуках и направилась в сторону своей комнаты.
– Жюли? – тихо окликнул он. – А Джон и Беатрис – они в Академии по той же причине? Из-за людей, которых потеряли на войне?
– Спроси их сам, – не оборачиваясь, ответила она. – У каждого из нас – своя история Смертельной войны. Все мы что-то потеряли. Некоторые потеряли всё.
На следующий день преподаватель истории, маг Катарина Лосс, объявила, что к ним в Академию прибыл особый гость и она передает класс в его руки.
У Саймона замерло сердце. Последним и пока что единственным приглашенным лектором, почтившим учеников своим присутствием, была Изабель Лайтвуд. А «лекция» ее тогда состояла из твердого и оскорбительного предупреждения, чтобы все девушки в радиусе десяти миль держали свои маленькие шаловливые ручки подальше от ее парня. То бишь от Саймона.
К счастью, нового гостя – темноволосого высокого мужчину – Саймон, похоже, совершенно не интересовал.
Лектор вышел вперед и встал перед классом.
– Ласло Бало, – представился он таким тоном, словно имя говорило само за себя. Должно быть, он полагал, что Катарина рассказала о нем ученикам заранее – и это, конечно, стоило бы сделать, по крайней мере, из вежливости.
– Глава будапештского Института, – прошептал Джордж Саймону на ухо. Несмотря на столь отчаянно провозглашаемую лень, Лавлейс еще до приезда в Академию выучил имена руководителей всех Институтов – не говоря уж обо всех знаменитых Сумеречных охотниках.