Академия темных властелинов
Шрифт:
Пальцы Дэниэля сжались, и мне показалось, что рука угодила в тут же сработавший капкан. Боль, от которой я заорала, пробежала по венам, заставила закрыть на мгновение глаза.
— Знала или догадалась? — холодный, вымораживающий голос.
— Поняла.
Вердэн резко отпустил мою руку:
— Вы слишком умны, дорогая родственница, и непозволительно догадливы к тому же. Поэтому говорю прямо и без обиняков: во сколько вы оцениваете себя? Сколько вам заплатить за то, чтобы вы убедили Альта бросить учебу и развестись с вами?
— Простите? — Я думала, что этот сумасшедший меня
— Что непонятного в моем вопросе? Мне нужно, чтобы брат встал во главе рода. Для этого он должен бросить академию, расстаться с вами и жениться на девушке своего круга, зачать наследника.
Боль в руке слилась со злостью. Плодом их мимолетной близости стала язвительность, с которой я произнесла следующую фразу:
— Я, конечно, понимаю… Альт говорил о том, что вы предпочитаете мужчин. Но, извините, это такая ерунда! Она навряд ли помешала бы вам возглавить род и не настрогать с дюжину наследников…
— Б-б-беги! — заикаясь пропищала Энжи.
И я вняла ее, несомненно, ценному и жизненно важному совету, ибо Вердэн не просто разозлился. Он рассвирепел.
Как говорила моя бабуля: «Храбрый человек должен уметь быстро бегать. Так, на всякий случай…» Всю глубину ее выражения поняла только сейчас, шустро тикая от Дэниэля.
Я не была наивной дурой, полагая, что смогу удрать по прямой от того, кто заведомо сильнее и быстрее меня, но мы, гуляя, дошли до того места, что не хуже Берлинской стены делило город на две части. Рынок. С одной его стороны начинаются дома утренней, досточтимой части Эйссы, с домами трудолюбивых горожан; с другой — ночной, нижний город — вотчина воров, жуликов, босяков. Да и до дневного округа столицы, где живет аристократия, отсюда не так далеко. Вот только свободный люд: комедианты, вольнодумцы, вольные маги, что плевать хотели на ковен и монарха, — от рынка селились чуть далече.
В попытке оторваться от Вердэна я петляла зайцем, подныривала под прилавки. Мне вслед неслись ругань и улюлюканье. В ушах слышались обрывки фраз.
— Да что вы перебираете эти окорока! Вы их понюхайте! Это же не мясо, это же духи! — вопила какая-то лоточница, потрясая свиной ляжкой.
Вдох.
Выдох.
— Покупайте сладкие орехи, чтоб я не переживала, что вы голодные! — голосила другая торговка на весь ряд.
Боль в правом боку. Горло немилосердно саднило.
— Отстал, — выдохнула в ухо Энжи, когда я, привстав с карачек, вынырнула меж корзинами с зеленью.
Огляделась. Правда, Вердэна нигде не видно. Распрямилась, под взглядами торгашек и любопытного воровского пацанья отряхнула подол и как ни в чем не бывало пошла, вливаясь в пульс рынка, растворяясь в его неспешной базарной суете. Впервые поймала себя на том, что именно здесь, в торговых рядах, я словно дома, в детстве, на Привозе, куда меня брала бабушка по воскресеньям за покупками и «просто для души поругаться».
Запоздало настигла мысль, что, говоря о наклонностях своего брата, Альт все же имел в виду что-то иное. И зачем я полезла язвить этому Вердэну, как путана — в кабину КамАЗа? Нет чтобы стерпеть.
Решила подождать, пока мужик поостынет. Для верности бы с пяток лет, но и пару часов тоже сгодится. А пока…
Стараясь не отсвечивать, угрем проскользила меж рыбных прилавков, вкатилась во фруктовые ряды, где ноздри сразу же раздразнил запах сладких яблок. Сглотнула слюну и дала себе зарок: больше к вкусностям не приближаться. Поэтому-то, сменив направление, влилась в очередной поток и понесла свое бренное тело к палаткам с одеждой.
На очередном повороте, когда людская толпа стала особенно плотной, чья-то сильная рука буквально выдернула меня из толчеи. Я и пискнуть не успела, как оказалась зажата меж стен.
Я находилась в проходе, что больше всего напоминал крысиный лаз: такой же узкий, темный и вонючий.
Перчатка, зажимавшая рот, была отвратительно знакомой. Мужская рука с силой придавила меня к каменной кладке, почерневшей от копоти и пыли. Пасс Вердэна — и единственная защитница и соратница замерла не хуже соляной статуи на моем плече. Я затряслась.
Дэниэль прижался ко мне так, что моя грудь уперлась в его камзол. Вторая ладонь в тонкой перчатке легла на плечо, заставив вздрогнуть всем телом. Я подняла взгляд, встретившись с глазами, в которых языки бело-голубого, самого горячего пламени плясали сальсу.
«Да он ненормальный!» — пронеслось в голове, в то время как руки судорожно упирались в твердокаменную грудь Дэниэля. Но он словно не замечал моих потуг. Его ладонь прошлась по плечу, пальцы в перчатке скользнули на шею, погладили ложбинку меж ключиц и начали беззастенчиво расстегивать пуговицы.
Попыталась ударить каблуком по колену, но какое там! Этот чокнутый лишь сильнее вдавил меня в стену, не оставляя и шанса на сопротивление.
Да меня сейчас банальнейшим образом изнасилуют!
Между тем рука Дэниэля скользнула в вырез платья, сжала грудь, обрисовав ореол соска и чуть сжимая его.
Вердэн выдохнул мне практически в губы:
— Знаешь, чего мне хочется больше всего сейчас? — Провокационный шепот отозвался мурашками, пробежавшимися по моему телу от макушки до пяток. Не дожидаясь ответа, сумеречный продолжил: — Доказать, как же ты ошибаешься на мой счет. Снять перчатки и коснуться твоей нежной кожи. Везде. И меня останавливает лишь одно: там, где я до тебя дотронусь, останутся жуткие ожоги, ведь я наверняка не смогу сдержаться… Фениксу вообще тяжело сдержаться с той, которая ему нравится…
Его слова заставили мою кровь буквально забурлить в жилах. Страх окатил штормовой волной. Под его взглядом, который раздевал, возникло невольное ощущение, что перед этим мужчиной я нагая не только телом, но и душой. Но все же что-то было не так, чего-то не хватало.
Я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться и прислушаться. Какая-то деталь выдавала в этой ситуации игру, фальшь.
Мозг лихорадочно анализировал образ противника: выражение глаз, дыхание, поза? Но нет. Взгляд Дэниэля был полон страсти, хрипотца в голосе свидетельствовала о крайней степени гнева или возбуждения… и тут до меня дошло: пульс, что бился под моей ладонью. Он — неизменен. Нет заходящихся ударов сердца. Ровный, а не бешеный ритм. С глаз словно спала пелена, и все поведение родственничка предстало в другом свете.