Академия вампиров. Книга 1. Охотники и жертвы
Шрифт:
— Я хочу, чтобы вы разрушили то заклинание. Целиком и полностью.
— Что ты имеешь в виду?
— Заклинание, которое вы наложили на меня и Дмитрия.
— Это заклинание больше не работает. Перестало действовать само по себе.
Я покачала головой.
— Нет. Я продолжаю думать о Дмитрии. Продолжаю желать…
Я не закончила, и он понимающе улыбнулся.
— Моя дорогая, все это уже было в тебе задолго до того, как я настроил заклинание.
— Не так, как сейчас. Не так сильно.
— Может, не на уровне сознания, но влечение, физическое и духовное, уже было в тебе. И в нем. В противном случае заклинание не сработало
— Вы лжете! Он сказал, что не испытывал ко мне никаких чувств.
— Это он лжет. Говорю же, в противном случае заклинание не сработало бы, и, честно говоря, ему следовало быть осмотрительнее. Он не имел права позволять себе испытывать такие чувства. Школьница может страстно влюбиться, и ей это простят. Но ему? Он должен лучше скрывать свои чувства, а между тем Наталья заметила его неравнодушие к тебе и рассказала мне. Тогда я сам немного понаблюдал, и для меня оно тоже стало очевидно. Что давало превосходный шанс отвлечь вас обоих. Я лишь настроил заклинание на вас, а все остальное вы сделали сами.
— Вы гнусный мерзавец! Что вы сделали с ним и со мной? И с Лиссой?
— Я не сожалею о том, что сделал с ней, — заявил он, откинувшись к стене. — И если бы мог, повторил бы свои поступки. Веришь ты или нет, я люблю свой народ и действовал в его интересах. Что будет теперь? Трудно сказать. У них нет лидера, нет реального лидера. Ни одного достойного, на самом деле. — Он задумался, склонив голову набок. — Им могла бы стать Василиса — если бы внутренне поверила в свое предназначение и преодолела влияние духа. Вот ведь ирония судьбы! Дух способен превратить человека в лидера, но он же разрушает его способность оставаться им. Страх, депрессия и неуверенность берут верх, и подлинная сила остается похороненной глубоко внутри. Тем не менее в ней течет кровь Драгомиров, а это не пустяк. И конечно, у Василисы есть ты, «поцелованная тьмой» и ее страж. Кто знает? Может, она еще удивит нас.
— «Поцелованная тьмой»?
Снова прозвучали эти слова, когда-то меня точно так же назвала госпожа Карп.
— Да, ты «поцелована тьмой», потому что пересекла порог смерти, побывала на той стороне и вернулась. Думаешь, такой опыт не оставит отметины в душе? Восприятие жизни и мира у тебя обострено даже больше, чем у меня, хотя, возможно, ты и не осознаешь этого. Практически ты уже была в объятиях смерти. Василиса отогнала смерть, потому что хотела вернуть тебя и навсегда привязать к себе. Какая-то часть тебя всегда будет помнить эти объятия, поцелуй смерти, всегда будет цепляться за жизнь и все, что она может дать. Вот почему ты так безрассудна в своем поведении, не сдерживаешь чувств — ни страсти, ни гнева. Это делает тебя удивительной. Это делает тебя опасной.
Я не знала, что и сказать, буквально потеряв дар речи. И ему, похоже, моя реакция нравилась.
— Вот что создало вашу связь. Ее чувства всегда изливаются на других, но большинство людей не «ловят» их, если только она не добивается этого, сознательно прибегая к принуждению. А вот ты имеешь восприятие на уровне экстрасенсорного… в особенности в отношении ее. — Он вздохнул почти с довольным видом. Я вспомнила, как читала, что Владимир спас Анну от смерти. Вот так, наверно, возникла и их связь. — Да, эта нелепая Академия даже не догадывается, что имеет в лице каждой из вас. Если бы не тот факт, что мне придется
— У вас никогда не будет королевской стражи. Вы не задумывались о том, что людям покажется странным ваше внезапное выздоровление? Даже если никто не узнает о Лиссе, Татьяна никогда не сделает вас королем.
— Тут ты, возможно, права, но это не имеет значения. Существуют другие способы захвата власти. Иногда возникает необходимость выходить за пределы устоявшихся методов. Думаешь, Кеннет единственный мой приверженец среди мороев? Самые выдающиеся, самые значительные перевороты часто начинаются очень тихо, до поры до времени прячась в тени. — Он вперил в меня пристальный взгляд. — Запомни это.
Со стороны входа в камеры предварительного заключения послышался странный шум, и я оглянулась. Пропустившие меня стражи исчезли. Из-за угла донеслись глухие звуки ударов и неясное бормотание. Я вытянула шею, чтобы лучше видеть.
Виктор встал.
— Ну наконец-то.
Холодок страха пробежал по позвоночнику — пока я не увидела выскочившую из-за угла Наталью.
Меня пронзили сочувствие и гнев, но я заставила себя дружески улыбнуться. Ее отца захватили, и она, скорее всего, больше никогда не увидит его. Пусть они и негодяи, но им нужно позволить попрощаться.
— Эй! — окликнула я ее. Она шагала на диво целеустремленно, и внутренний голос шепнул мне, что здесь что-то не так. — Я не думала, что тебе позволят войти.
Конечно, мне тоже этого не полагалось.
Она подошла прямиком ко мне и — без преувеличений — отшвырнула к дальней стене. Я ударилась с такой силой, что перед глазами заплясали черные точки.
— Какого?..
Я прижала руку ко лбу и попыталась встать.
Не обращая на меня внимания, Наталья отперла камеру ключом из связки, которую я прежде видела на поясе у одного из стражей. Пошатываясь, я поднялась и подошла к ней.
— Что ты делаешь?
Она подняла на меня взгляд, и тут я увидела это. Бледное кольцо красного вокруг зрачков. Кожа совсем бледная, даже для мороя. Рот измазан кровью. Но выразительнее всего был ее взгляд, такой холодный, такой злобный, что у меня чуть сердце не остановилось. Взгляд, свидетельствующий о том, что она больше не принадлежит к миру живых, она стала стригоем.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
Меня натаскивали и тренировали, обучая тому, на что способны стригои и как защищаться от них, однако на деле я никогда с ними не сталкивалась. Это оказалось гораздо страшнее, чем я предполагала.
На этот раз, когда она снова бросилась на меня, я была наготове. Ну, вроде того. Увернулась, уклонилась, спрашивая себе, есть ли у меня вообще хоть какие-то шансы. Вспомнилось, как Дмитрий шутил в торговых рядах. Никакого серебряного кола. Ничего, чем можно снести ей голову. Никакой возможности застрелить. Самым лучшим выходом казалось бегство, однако она блокировала мне путь.
Чувствуя свою беспомощность, я просто отступала по коридору, а она надвигалась на меня. Ее движения утратили всякую неуклюжесть и выглядели гораздо грациознее, чем когда бы то ни было. Потом, тоже быстрее, чем когда бы то ни было, она прыгнула на меня, схватила и стукнула головой о стену. Под черепом взорвалась боль, во рту появился привкус крови. Я яростно сражалась с ней, в смысле, просто отбивалась, но это все равно что бороться с Дмитрием.