Академия. Начало

Азимов Айзек

Все сговорились. Точно – сговорились.

Теперь Селдон был в этом просто убежден и окончательно отказался от мысли выбраться из рощицы. Ноги у него совершенно окоченели. Он и приплясывал, и топал ногами, но никакого толку. Неужели этот проклятый вертолет никогда не улетит?

И как только он подумал об этом, гул двигателя стал тише, вертолет поднялся вверх и исчез за тучами.

Селдон напряженно вслушивался в тишину, желая убедиться в том, что вертолет действительно улетел. Но, даже убедившись, долго не мог пошевелиться. Теперь он гадал, не было

ли это хитрым маневром, чтобы выманить его из укрытия? Минуты шли и шли, а он стоял под деревом. Небо стало еще темнее. Приближалась ночь.

Наконец, поняв, что лучше выбираться под открытое небо, чем замерзнуть от неподвижности, он вышел из-за дерева и осторожно пошел прочь от рощицы.

Сумерки сгустились. Увидеть его теперь было невозможно, разве только с помощью детектора, но в любом случае он услышит шум двигателя, если вертолет вздумает вернуться. На самом краю рощицы Селдон остановился, посчитал про себя, будучи готов в первое же мгновение нырнуть под деревья, если его заметят. Правда, какой от того толк, он и сам не смог бы ответить.

Он огляделся по сторонам. Если бы удалось найти метеорологов… У них, наверное, есть фонари. А вдруг нет?

Пока он различал контуры куполов, но пройдет еще четверть часа – и ничего не будет видно. Фонаря нет, над головой темное небо, затянутое непроницаемыми тучами, – тут будет темно, хоть глаз выколи.

Мысль о том, чтобы остаться одному в темноте, настолько напугала Селдона, что он решил как можно быстрее забраться на вершину и осмотреть окрестности оттуда. Обхватив себя покрепче руками, чтобы хоть немного согреться, он зашагал вверх по склону купола – как ему казалось, именно туда, откуда спустился в рощицу.

Конечно, спуститься он мог по-разному, но вот ему встретился ягодный кустарничек, на который он обратил внимание, когда спускался. Ягоды теперь казались не красными, а почти черными, но разглядывать было некогда. Селдон заставил себя поверить, что идет верным путем, и зашагал вверх как можно скорее. По его расчетам, он должен был вскоре повернуть направо, потом – налево, а оттуда уже будет рукой подать до метеорологов.

Повернув налево, Селдон поднял голову и различил контуры высокого купола. Тот самый! А вдруг не тот?

Делать было нечего, пришлось заставить себя поверить, что не ошибся. Не спуская глаз с вершины, чтобы по возможности сократить путь, Селдон чуть не бегом припустил наверх. Ближе, ближе… вот уже край купола блеснул на фоне неба. Если все точно, скоро он достигнет вершины, посмотрит вниз и увидит огоньки базы метеорологов.

Было так темно, что Селдон не видел, куда идет. Хоть бы парочку звездочек! «Наверное, вот так живут слепые», – подумал Селдон.

Холодало буквально с каждой минутой. Селдон часто останавливался, дул на озябшие руки, грел их под мышками. Жаль, что он не мог точно так же поступить с ногами. «Скоро снег пойдет, – подумал Селдон. – Не дай бог – мокрый!»

Вперед, вперед. Только вперед.

Вдруг ему показалось, что ноги несут его вниз. Либо он ошибся, либо успел добраться до вершины купола.

Селдон

остановился. Если он добрался до вершины, значит, отсюда должны быть видны огоньки базы метеорологов. На худой конец – огни фонарей. Они бы двигались, плясали, словно светлячки.

Селдон закрыл глаза, чтобы привыкнуть к темноте, открыл, опять закрыл и открыл – ничего. Было так темно, что разницы никакой – открывать глаза или закрывать.

Может быть, Легген и его сотрудники уже ушли и унесли фонари и выключили вдобавок огни на приборах? А может быть, Селдон забрался не на тот купол, а может быть, смотрел не в ту сторону, а может быть, пошел из рощицы неверным путем, тогда…

Что же делать?!

Если он смотрит не в ту сторону, может быть, огни справа или слева? Нет, огней не было ни справа, ни слева. Если он пошел неверным путем из рощицы, вернуться и проверить уже нет никакой возможности.

Оставалось единственное: смотрел он туда, куда надо, но метеорологи ушли, унесли фонари и выключили все огни на приборах.

Значит, вперед. Шансов на успех было раз-два и обчелся, но другого выхода просто не оставалось.

Он помнил, что от метеостанции до вершины купола добрался за полчаса, причем полпути проделал с Клозией, а шли они прогулочным шагом. Теперь он шел примерно таким же шагом.

Селдон шагал и шагал вперед. Вот бы узнать, который час. А ведь часы у него были, да только что от них проку в темноте?

Он резко остановился. Часы у него были тренторианские, показывали время в соответствии с Галактическим стандартом (как и все часы в Галактике), но, помимо этого, они показывали еще местное, тренторианское время. Обычно циферблаты часов фосфоресцировали, чтобы ночью, в темной спальне, можно было посмотреть, который час. Геликонские часы обязательно бы светились, а тренторианские?

Селдон приблизил запястье с часами к глазам и, не слишком веря в удачу, нажал на крошечную кнопочку освещения циферблата. Часы засветились и сообщили ему, что сейчас 18.47. Мало того что был поздний вечер, в этой области Трентора сейчас стояла зима. Какова тут долгота ночи? Каков угол наклона оси планеты? Какой длины год? Как далеко он сейчас от экватора? Ответа на эти вопросы у Селдона не было. Зато было главное – этот слабый свет, шедший от циферблата.

Значит, он не ослеп! Свет – всегда надежда, пусть самая маленькая.

Селдон сразу воспрял духом. Теперь – туда, куда шел. Полчаса на дорогу. Если не найдет базу – еще пять минут, но не больше. Потом – остановиться и подумать. Но это – через тридцать пять минут. А пока – идти, ни о чем не думать, только идти и идти и пытаться немного согреться. Как там пальцы на ногах? Пока живы.

Он зашагал вперед. Прошло полчаса. Он остановился, потом, поколебавшись, продолжил путь и шел еще пять минут.

Пора принимать решение. Базы не было. Сейчас он мог находиться где угодно, жутко далеко от выхода из купола. Но, с другой стороны, может быть, до станции подать рукой? Может быть, он стоит в двух шагах от выхода, но тот закрыт?