Акционерное общество женщин

Котова Елена Викторовна

Опанас взял у Катьки из рук микрофон.

– После такой трогательной речи я даже немного смущаюсь, – сказал он и впрямь залился румянцем, который так шел к его лицу, к ясным глазам и совсем не вязался с его репутацией изощренного царедворца. – Я поздравляю наших главных акционеров, наших женщин с юбилеем. Женщины не любят юбилеев, но наших женщин он состарить не может. Они неподвластны времени, они сами им управляют.

Женщина – это шея, которая крутит головой, а голова – это мы. И мы всегда испытывали досаду: действительно, чего это нам всю жизнь что-то крутят? Но в этом зале женщины особенные. Они не только доказали, что они сами счастливы, они сделали счастливыми многих мужчин. Здесь собрались акционеры и клиенты общества «За Гранью». Их мужья рассказывают мне удивительные истории о том, как изменилась их жизнь. Они отдыхают дома сердцем и душой от нашей низменной мужской работы. Многое изменилось в нашем обществе за прошедшие пять лет. Женщины выводят мужчин на площади страны танцевать. Акционерное общество женщин освободило их от неврозов и страхов, от агрессии и злобы, которыми, если положить руку на сердце, мы, мужики, сами заразили наших женщин. Но у наших акционеров хватило мудрости понять, что пока они не возьмутся за нас, мужчин, мы будем пребывать в грязи. Мы всегда бунтовали против мытья рук, мы отстаиваем свое право на грязные носки, на ковыряние в носу, на пьянство. Отучить нас от вредных привычек можно только терпением и любовью. Наши акционеры наконец взялись за нас, мужчин. Не знаю, кому как, а мне это нравится. Нравится быть в их власти. Это же, мужики, приятная власть, черт возьми! Она не только гуманна, она эстетична, ей невозможно сопротивляться. Ни один мужчина не в состоянии сопротивляться власти женских чар. Любите нас, женщины, крутите нашими головами. Без вашей любви мужская власть не даст мужчине радости. Власть ваша столь неоспорима, что ей не нужен царский трон! Я кончил, простите за каламбур, это не для прессы, – завершил Опанас, и последние слова его потонули в общем хохоте.

А сверху снова раздался мощный бас: «Сатана там пра-а-вит ба-а-ал…» Гости бросились согласно полученным карточкам становиться в пары для полонеза, тот грянул громко и величественно с балконов, обрамлявших лестницу. Первой на мраморный пол ступили Полина с Вульфом-Бобоевичем, за ней Катя в красном платье, которую вел за руку вице-премьер, известный своим римским

профилем, в которого Катька была «почти влюблена» уже много лет, потом Алена с Опанасом, оба в черном… Музыка гремела… Бал начался.

Через три часа, утомленные речами, беседами, вином, но полные счастья и странного чувства фантасмагорической легкости и полета, гости повскакали из-за столов на призыв Шурика:

– А теперь, господа, фейерверк! Маэстро, музыку! За мной!

Лихорадочное, почти буйное веселье овладело всеми, в воздухе как будто витала магия Вульфа-Бобоевича, и ничего уже не соображающие гости во главе с предводителем с римским профилем понеслись по Ленивке, самой короткой улице Москвы, вниз, к реке.

Откуда-то, с той стороны реки, из-за мрачного Дома на набережной, из-за Театра эстрады, в темное сентябрьское небо взмыли вверх первые россыпи фейерверка. Круги, искры, лиловые звезды превращались в синие, потом в желтые, их созвездия и соцветия меняли свои контуры, рассыпались и падали, освещая небо длинными хвостами, но тут же взмывали новые… Пушки ухали, женщины визжали и затыкали уши, прижимались к мужчинам, которые стали срывать с себя смокинги и прикрывать тела спутниц от сентябрьской сырости, поднимавшейся с воды.

Фейерверк бушевал, гости изнемогали от хохота и вина, от любви ко всем собравшимся на этот праздник. От любви к себе, к жизни, к ее сказкам и обманам, к ее веселой и жуткой дьявольской карусели. От любви к вечной юности, за которую можно продать душу, и от любви к этому чувству, такому человечному и естественному. От любви к ребенку, который живет в каждом из людей, но люди редко помнят об этом. От счастья, что сегодня они про это вспомнили и отдалили тем самым еще на несколько мгновений свой неизбежный уход в небытие. От забытого запаха карамели, запаха детства, который, как всем казалось в тот вечер, все еще – как в детстве – доносится с противоположного берега реки…

Фейерверк все еще продолжался, когда изнемогшие от праздника люди начали рассаживаться в подъезжавшие один за другим, теперь одинаково черные в ночи, лимузины.

И вот набережная опустела, все стихло, праздник кончился. А в черном небе, продолжая смущать сон людей окрестных домов, яркими всполохами почти до утра время от времени проносились хвосты шутих.