Акелдама - кровавое поле битвы. Книга 3. Часть 1
Шрифт:
Он довольно улыбнулся — нет, она не была холодной, она пылала. Он рывком привлек ее к себе, заглянул в беснующиеся глаза и потянулся к губам. Но поцеловать не успел — боль ворвалась, казалось, в каждую клеточку его тела, и он едва сдержал стон.
Хранительница исчезла прямо из его объятий, пылая негодованием — он ни капли не изменился: все такой же наглый, самовлюбленный и жестокий, неимоверно жестокий и гордящийся этим. Он всегда добивался своего, никогда не проигрывал, никогда не платил за свои ошибки, никогда не задумывался, что чувствуют его жертвы. И она намеревалась это изменить — хоть
— Снимай рубашку, — ее ледяные слова упали в тишину.
Эребус удивленно посмотрел на нее.
— Моя месть, — насмешливое. — Или ты уже все забыл? Впрочем, иного я и не ожидала, — она хотела повернуться и уйти, но ее остановил его негромкий голос, в котором не было и тени насмешки или иронии.
— Я все помню, — он одним слитным движением стянул рубашку и бросил ее на пол, а потом медленно повернулся, демонстрируя свое идеальное тело.
— И это должно меня впечатлить? — она вздернула бровь.
— Напомнить о твоем обещании, — в его приглушенный голос просочилось что-то странное… предвкушение?
— Обещании? — Ангелика украдкой перевела дух — ей нестерпимо хотелось коснуться его кожи, провести пальцами по плечам, скользнуть ладонями вниз… От мысли, что она собиралась сделать с ним, ей становилось плохо, но она только стиснула зубы — ему был необходим этот урок.
— Поцелуй утром, — произнес он. — Видишь, я цел, — он развел руки в стороны, заставляя играть все мышцы его сильного тела, и снова покрутился на месте, при этом его глаза были абсолютно непроницаемы, вот только эта видимая сдержанность давалась ему только ценой невероятных усилий.
— Хорошо, — сдержанно кивнула она.
— Тогда я в полном твоем распоряжении, — мужчина улыбнулся ей. — Чего ты хочешь?
— Увидишь, — Ангелика резко шагнула к нему, коснулась, ожидая, что он отшатнется, но Эребус удивил ее, оставаясь совершенно неподвижным.
Она тихонько хмыкнула и телепотрировалась вместе с ним в ту камеру, где он совсем недавно держал Исао.
Мужчина все понял без слов и подошел к цепям.
— Ты сделаешь это сама? — тихий вопрос.
— Нет, — она отвернулась: ей уже было больно, но она только сжала зубы.
— Так что меня ждет?
— Увидишь, — она тряхнула головой и исчезла, чтобы спустя миг вернуться уже с палачом, глаза которого были странно расширены и безжизненны.
Хранительница указала палачу на Эребуса, и он молча подошел, защелкнул на запястьях мужчины цепи, а затем резко вздернул в воздух, превращая его тело в одну напряженную линию.
Хранитель не проронил ни звука — он понял, что она задумала: палач, под ее ментальным контролем, просто повторит то, что совсем недавно Эребус сам приказал сделать с Исао.
Палач замер, ожидая знака, а мужчина отчетливо чувствовал взгляд Ангелики, скользящий по его телу, и этот взгляд был странным.
— Я хочу, чтобы ты хоть раз ощутил ту боль, что причиняешь другим, — ее голос прозвучал в тишине темницы холодно и емко.
Удивление затопило Эребуса: неужели она думала, что он никогда
Резкая боль обожгла его спину, но он даже и не вздрогнул — сейчас для него главным было не дать себе утонуть в страшных воспоминаниях, не соскользнуть в безумие…
Слезы текли по лицу хранительницы, и она невольно вздрагивала каждый раз, как палач наносил удар. С тихим стоном она закрыла глаза, не в силах смотреть, как кровь покрывает его тело. Она чувствовала его боль и была готова остановить пытку, едва первый стон сорвется с его губ. Она уже поняла, что он не станет кричать, никогда не станет, поэтому и ждала хоть тихого стона. Но мужчина упорно молчал, ничем не выдавая той боли, что терзала его. Она закрыла лицо руками, и сдавленный всхлип вырвался у нее из груди.
— Ангелика, — голос Эребуса звучал на удивление ровно, хоть и был тих, — уйди. Тебе не нужно смотреть. Ты ведь хотела просто отомстить, причинить мне боль. Для этого смотреть не обязательно. Вернешься утром.
— Но ведь ты смотрел, — его голос дрогнул, — наблюдал за пытками.
— Нет, — он качнул головой и резко выдохнул сквозь зубы, когда хлыст прошелся по его ребрам.
— Не верю, — она удивленно распахнула глаза.
— Не верь, — хриплое, — только уходи, — он закусил губы, подавляя стон. — Уходи, ангел.
И она поверила ему, поверила и замерла, отчаянно разрываясь между необходимостью заставить его заплатить по полной и нестерпимым желанием прекратить его мучения прямо сейчас.
— Какой был приказ? — она бросила взгляд на палача, заставляя его говорить.
— Проучить, но не убивать, — механически произнес тот.
Хранительница закрыла глаза и сглотнула, а потом исчезла. Пусть его мучения и заставляли ее сердце рваться на части — он заслужил это. Он заслужил это, повторяла она раз за разом, обнимая себя руками и не замечая текущих по щекам слез. Ангелика с надеждой смотрела на небо, отчаянно призывая рассвет. Она пыталась, честно пыталась его дождаться, но не смогла…
До рассвета было еще довольно далеко, когда она вернулась в камеру и чуть не закричала, увидев Эребуса, безвольно повисшего на цепях и полностью покрытого кровью.
— Не кричит и не стонет. Силен, — механически прокомментировал палач, снова замахиваясь.
— Стоп! — вместо резкого крика шепот, однако одновременный ментальный приказ сработал — удар так и не был нанесен.
— Расковать! — еще один приказ.
Палач послушно выполнил указание, и хранитель, оставшись без поддержки цепей, рухнул на каменный пол.