Аккорды кукол
Шрифт:
– Филипп Матвеич, хорошо, что застал. Дайте ключи от квартиры. Где деньги лежат, - сказал он, ухмыляясь.
– Ты сбежал из больницы?
– спросил директор, поправляя на носу очки.
– Нет, выписали. А идти куда - на вокзал?
– Конечно, конечно, - поспешно ответил директор.
– Бери ключи и отправляйся ко мне. Поешь, отдохни. Я приду вечером, и тогда мы обо всем поговорим. Дать тебе денег?
– Он пошарил в карманах, отчего-то засмущался и даже чуть покраснел. Видно, сам еле-еле сводил концы с концами.
– Не надо, - сказал
– Вы, Филипп Матвеич, когда-нибудь хоть ели досыта? Гуляли в ресторанах? Я уж не спрашиваю про отдых на лазурных берегах, с нимфами.
– Ну ты и загнул!
– рассмеялся директор.
– Много у тебя в голове мусора, погляжу. Я честно жил. Мне стыдиться нечего.
– А богато жить - стыдно? А притворяться честным? А завидовать более удачливым и ловким?
Директор развел руками, растерявшись от такого напора.
– Я не притворяюсь, - только и ответил он.
– Ты куда сейчас? Ах, да... забыл.
– И память уже слабеет, - добивая, произнес Гера.
– Ладно, проехали. Еще свидимся.
Прежде чем отправиться в больницу к Светлане, они зашли в директорскую квартиру. Пока Галя ставила чайник и намазывала бутерброды маслом и черной икрой (Гера купил по дороге целую сумку деликатесов), он залез в оборудованный за стояком в ванной тайник, отсчитал тысячу долларов на "игрушку" и засунул их в задний карман джинсов. Подумав, добавил ещё пятьсот, на всякий случай, а также прихватил золотую цепочку с медальоном.
– Кушать подано!
– крикнула Галя из комнаты.
– Классно!
– сказал Гера, глядя на сервированный столик.
– Тебе бы в будущем официанткой работать.
– У меня более серьезные планы. Даже обидно слышать.
– Какие же?
– Потом скажу, не сейчас.
– Ладно. Тогда закрой глаза.
Галя послушно выполнила просьбу. Почувствовала его руки на шее, но не испугалась.
– Теперь открывай... Нравится?
– Очень, - ответила Галя. Сняв медальон, она рассматривала его, повернувшись к окну.
– Красивый. Где достал?
– Там таких больше нет. Носи на здоровье.
Бутерброды улетучились в одно мгновение. Пришлось делать еще.
– Я так и не поняла, что же случилось со Светой?
– спросила Галя, когда все было выпито и съедено.
– Гулять в парке опасно, - ответил Герасим, проследив за её взглядом, брошенным на фотографию в рамочке. Там были запечатлены два человека мужчина и женщина со счастливыми лицами.
– Ой! Как этот усач похож на нашего Филиппа Матвеевича!
– Галя всплеснула руками.
– А ты ещё не догадалась, где мы находимся?
– усмехнулся Гера. Старый пустозвон тоже когда-то был молодым и делал кучи ошибок. Пошли, пора.
– Зачем ты так?
– Галя вдруг подошла к нему и нерешительно попросила: - А теперь ты закрой глаза.
– Бей прямо в сердце, - согласился Гера. Когда она несмело поцеловала его и отпрянула, он добавил: - Не
3
Владислав ехать на киностудию к Клеточкину наотрез отказался, но Карина особенно и не настаивала. Может, оно и к лучшему?
– Я уже поработал с ним на одном фильме. Ничего путного из этого не вышло, - произнес муж, собираясь утром на работу.
– Теперь он задумал совсем другое.
– Карину несколько покоробили слова Влада.
– Как же "ничего путного"? А где же мы тогда познакомились и кто свел нас вместе? Разве не Клеточкин?
– А мне на это плевать, - совсем уж грубо ответил Владислав, и Карина почувствовала, что он не здесь - витает мыслями где-то в другом месте. Не стоит даже и разговаривать.
– Возьми хоть сценарий, почитаешь в дороге.
Он замотал головой, но она все же сунула украдкой дерматиновую папку в портфель, вместе с бутербродами. Драгуров видел все это в зеркале, но промолчал. Они словно играли в какую-то странную игру под названием "Обмани меня". И впервые за много лет, уходя, Владислав забыл поцеловать Карину. А она промолчала.
На столе в мастерской его поджидал котенок Никак; задрав хвост, он стал тереться о ноги и пронзительно мяукать, выражая то ли радость, то ли обиду на так долго не появлявшегося Человека.
– Никак не научишься говорить толком?
– спросил Владислав.
Подобрав измочаленного клоуна, он выбросил его в мусорное ведро. Другого материального урона котенок вроде бы не нанес. Придется в следующий раз запереть его в коридоре. Драгуров вспомнил двух вчерашних посетителей, нахмурился. Подливая в миску молоко, сказал:
– Когда вырастешь размером с тигра - поможешь мне в одном деле. Лучше потратиться на тебя, чем на них.
– Мр-рр-мя!
– согласился Никак.
Работы было много, но иногда Драгуров все же отвлекался, возвращаясь мыслями к металлическому мальчику, оставленному у Белостокова. Будто беспокоился о живом ребенке. Ловил себя на этом и неизвестно отчего злился. С появлением в его жизни странной игрушки Бергера все как-то пошло наперекосяк. Нет, конкретно ничего плохого не случилось, но он чувствовал непонятную, нависшую над ним и его семьей угрозу. Вот и с Кариной что-то происходит. И Галя... Даже приход рэкетиров казался ему теперь связанным каким-то боком с этой игрушкой, что было уж совсем глупо. Владислав понимал это, но ничего не мог поделать, не мог отогнать рой мешавших работе мыслей.
Перед обедом в мастерскую вошла зеленоглазая девушка в белом плаще.
Она остановилась, с любопытством разглядывая стеллажи с куклами, а Владислав с не меньшим интересом смотрел на нее, поскольку никогда не видел столь красивых и хрупких созданий. И голос у неё оказался под стать всему облику: мелодично-звенящий, словно хрусталь.
– Ну вот! Кажется, я пришла не вовремя.
– Да нет же, как раз... я...
– смутился Драгуров, будто боясь спугнуть неожиданно залетевшую бабочку в конце сентября.
– А что вам угодно? Присаживайтесь, ради бога!