Акробат. Дилогия

Добронравов Юрий Николаевич

Скиталец быстро осмотрелся по сторонам — вроде бы никого. Если засада, то уже должны бы показаться… Скиталец взглянул на неожиданного гостя. Совсем старый человек в традиционном шерстяном плаще, настолько грязном, что коричнево-сине-белые узоры уже и не разобрать. А ведь, говорят, они являются вроде как, визитной карточкой рода. Длинные седые космы достают почти до пояса, усы и редкая бороденка не ухожены по местной моде — никаких косичек, только застрявшие соломинки и щепки. Грязный и вонючий — бомж бомжем, как сказали бы у Скитальца

дома. Но здесь ценности другие. Может это какой-нибудь шаман, колдун, или святой — такой шапочки, расшитой стекляшками, видеть еще не доводилось.

Старик начал что-то быстро и непонятно говорить, протягивая всаднику сверток, который держал в руках.

— Волк, что он говорит? Чего ему надо?

— Точно и не скажу… — пожал плечами парень. — Тут, что не клан, то свое наречие. Похоже, пытается нам что-то продать. Ребенка, что-ли…

— Че-е-го? — протянул Скиталец. — Скажи ему, чтобы убирался. Ему уже на том свете прогулы ставят, а он туда же — в работорговцы!

— Он, похоже, цену сбросил — теперь хочет просто отдать его нам.

— А оно нам надо? — презрительно скривил рот Скиталец. — Эй! Уходи! Прочь с дороги! Затопчу.

— Он говорит, что ребенок очень болен. И только всадник на черном коне может его спасти — таково было ему видение. Если ты откажешь — ребенок умрет.

— Видение у него… Что не нищий, то ясновидящий! Я что, врач? — выругался Скиталец, но уже менее решительно, и с обреченным видом стал спешиваться.

Конечно, на счет врача Скиталец погорячился. Слава богу, обучился некоторым навыкам — без них в своих экспедициях давно бы погиб. Да и кое-что хозяева разрешили взять с собой в нарушение всех законов — медикаменты, медицинские инструменты. Благодетели!.. Ни тебе оружия, ни камуфляжа. Аптечка — и не более. Ну, и еще золото на мелкие (и не очень) расходы.

Он подошел к старику и откинул капюшон с головы ребенка. Даже по цвету личика можно было определить, что ребенок практически находится при смерти. Пересохшие воспаленные губы жадно хватали воздух, грудка тяжело вздымалась, о лобик можно было обжечь руку.

Скиталец покачал головой.

— Эх, где вы взялись на мою голову! — Он взял ребенка из рук старика и огляделся по сторонам. Вот за кустами трава погуще — там, пожалуй, можно осмотреть кроху. Старик вскочил с колен и стал что-то лепетать, хватая Скитальца за одежду.

— Волк, займись стариком. Плесни ему вина, что ли, пусть успокоится. Да смотри, чтобы не сбежал.

Скиталец развернул плащ и обомлел. Вот это да! Под плащом была пеленка вся пропитанная кровью. У мальчика — а это оказался именно мальчик — из ножки торчал обломок деревяшки. Скорее всего, это было древко стрелы… Какой мерзавец решился стрелять в такого кроху — ему, по земным меркам, года полтора, не больше! Стрела сидела крепко — вытащить не удалось. Только дотронулся — ребенок очнулся от своего забытья и раскричался. И не мудрено — нога имела страшный вид. Опухла, покраснела. До гангрены — считанные

часы. Да, медлить нельзя.

Скиталец подошел к коню, достал из одного из тюков кожаную сумку. Взглянул на старика — тот снова стоял на коленях, что-то бормотал и отбивал поклоны. Волчонок сидел рядом с ним на корточках, и то-ли пытался что-то разобрать в бормотании старца, то-ли уговаривал его выпить вина из глиняной пиалы.

Тут все в порядке, а вот с малышом — дело дрянь. Наркоз, пожалуй, он может и не выдержать. Лучше заблокировать нервные центры. Скиталец положил руки на виски мальчика, и через минуту тот затих и вытянулся, будто мертвый. Порядок. Теперь приступим, помолясь.

Через десять минут ржавый зазубренный наконечник, больше похожий на китобойный гарпун — не мудрено, что не вытаскивался — валялся в траве, рана была вычищена от гноя, залита биоклеем, а сверху наложен кусок искусственной кожи. Теперь — порция сильнодействующего антибиотика, и витаминов. Все, пожалуй. Парень очнется и будет, как огурчик. Пускай старик его забирает.

— Волк, а где этот дервиш? — у Скитальца глаза на лоб полезли. Только что сидел, молился, и вдруг исчез из поля зрения!

— Ушел, — сказал Волчонок с трагическими нотками в голосе.

— Как? Куда? — Скиталец от злости готов был вытрясти душу из этого бездарного помощника, не способного уследить за такой старой развалиной.

— Куда? Туда, откуда не возвращаются. Успокойся, Скиталец, я не виноват. Он просто умер. Лежит в кустах и не дышит. Бубнил, бубнил что-то насчет того, что предначертание сбылось, и теперь он может спокойно умереть — так и сделал.

— Умер, говоришь? Посмотрим, — воскликнул Скиталец и бросился к кустам.

Не очень приятно делать искусственное дыхание такому немытому человеку да еще с гнилыми зубами. Но другого выхода нет. И, конечно, непрямой массаж сердца. Знаем мы этих хитрецов-шаманов! Опытному человеку ничего не стоит на некоторое время остановить свой «моторчик». Сами такие фокусы проделывали.

Но после четверти часа усилий старик так и не проявил признаков жизни. Скиталец вытер пот со лба и обреченно махнул рукой.

— Бесполезно. Старый хрыч нас все-таки надул. И что теперь с мальцом прикажешь делать?

— Что делать? — удивился Волчонок, — Ничего. Мы, что, его с собой потащим?

— Нет! Тут бросим! На растерзание зверью! Я для того с ним столько возился? Да, и не по-человечески это. Мы люди или нет?

— Тогда продадим кому-нибудь. Или просто отдадим, — пожал плечами Волчонок.

— Да… Придется, — вздохнул Скиталец. — Как его везти? Есть у нас пустой мешок?

Нашлась большая плетеная корзина. Лепешки из нее пока перекочевали в другую тару. Нашлись и постромки, чтобы приладить эту импровизированную колыбель к седлу за спиной Скитальца. Пока малый спит — неприятностей не ожидается. А как проснется? Ладно, потом посмотрим. Будем решать проблемы по мере их поступления.