Акселерандо
Шрифт:
«Неплохо тебя там пообветрит» — подкалывает кто-то — наверное, Кас. Внезапно аватар Лили, до сих пор бывший одетым в блестящий металлический плавательный костюм, приобретает текстуру жареного мяса и пытается изобразить предупредительный жест вихляющимися сосисками-пальцами.
«И тебе того же, тем же концом и по тому же месту!» Вдруг виртуальный вакуум за окном оказывается полон дергающихся, извивающихся и трансформирующихся тел (в большинстве своем человеческих) — половина детей рванули туда во «Все против всех». Это — жест напоказ, в лицо острому страху перед тем, что лежит по ту сторону тонких стенок приюта: средой действительно настолько враждебной, насколько можно судить, глядя на поджаренный аватар Лили.
Амбер возвращается к делам: она продирается сквозь ворох документов, с которыми необходимо разобраться перед началом экспедиции. Устрашающие графики и головоломные факты, извлечены из дальних уголков сознания и призваны в фокус. Юпитер весит 1,9*1027 килограмм. Имеются также двадцать девять юпитерианских
141
Приставки микро- и пико- не отражают реальных размеров. Граница определяется, в основном, способностью к самостоятельной работе; можно предположить, что на момент повествования пикопробы имеют полный вес не более нескольких граммов.
Кто-то пихает ее.
«Эй, Амбер, что делаешь?»
Она открывает глаза. «Домашнее задание». Это Су Ан. «Слушай, мы идем к Амальтее, да? Но мы сдаем отчетность в Рено, и надо разделаться со всеми бумажками. Моника попросила помочь… Ужасно».
Ан наклоняется и читает кверх ногами: «Агентство по охране окружающей среды?»
«Ага. Прямой анализ предположительного воздействия на окружающую среду, пункт 204.6 (б), вторая страница. Они хотят, чтобы я перечислила все стоячие водоемы в пределах пяти километров от предполагаемой зоны добычи. Если раскопки ведутся ниже водного горизонта, определите радиус зоны учета как расстояние, равное максимальной глубине раскопок в метрах, умноженной на пятьсот, но не более десяти километров вниз по течению, и перечислите все подземные источники, резервуары и ручьи в указанной зоне. Для каждого водоема перечислите подвергающиеся опасности виды птиц, рыб, млекопитающих, рептилий, беспозвоночных и растений, обитающих в водоеме в пределах участка, ограниченного десятью километрами в направлении вниз по течению…»
«…от рудника на Амальтее. Которая вращается в ста восьмидесяти тысячах километров от Юпитера, у которой нет атмосферы, и где можно подхватить дозу радиации в десять грей за полчаса на поверхности [142] ». Ан качает головой. Потом она хихикает над чем-то, безнадежно портя свой серьезный вид. Амбер поднимает взгляд.
Кто-то — наверное, Ники или Борис, швырнул в виртуальную битву на стене карикатуру на ее собственный аватар. Там ее обнимает сзади гигантский картонный пес с заячьими ушами и неправдоподобно огромной эрекцией. Он намекающе поглаживает себя и нараспев декламирует анатомически неправдоподобные предположения. «Пошли вы!» Амбер, вырванная из сосредоточения и рассерженная, задвигает электронную стопку бумаг и кидает новый аватар на экран. Это один из агентов, порожденных ею во сне прошлой ночью. Его зовут Шип, и он не слишком дружелюбен. Шип отрывает псу голову и мочится ему в трахею (анатомически правдоподобную, но притом человеческую). Пока происходит действо, она разглядывает окружающих, пытаясь определить, кто из ржущих придурков и оцепеневших ботанов вокруг мог отправить столь неприятное послание.
142
2000 рентген в час, в двести миллионов раз больше, чем на Земле, и в миллион больше, чем в открытом космосе вдали от планет в период спокойного Солнца. Смертельная доза без радиопротекторов составляет 500 рентген.
«Дети, успокойтесь!» Она оглядывается; кто-то из Франклинов (это темнокожая женщина лет двадцати с чем-то), нахмурясь, смотрит на них. «Неужели вы никак не способны не подраться, если вас оставить одних на полтысячи секунд?»
Амбер дуется: «Это не драка, это силовой обмен мнениями».
«Ха». Франклин со скрещенными руками и чопорно-покровительственным выражением на ее-их лице отклоняется назад, вися в воздухе. «Слышал уже. В любом случае…» Она-они машет рукой, и экран отключается. «…У меня для вас новости, несносные детки. Нашу заявку подтвердили! Завод начинает работу, как только мы прекратим цапаться и закончим пересылать все эти бумаги нотариусам. Наше время пришло, и мы отплатим за содержание…»
Амбер предается воспоминаниям о далеком-далеком прошлом — целых
143
Сверхбольшие интегральные схемы, где все структурные элементы вытравливаются на одном монокристалле кремния или другого полупроводника. О том, что эта технология устарела, говорили уже и в начале XXI века, но она отличается потрясающей живучестью.
Ее Мать — светловолосая мадонна изо льда, и она — одна из самых результативных охотников за головами в Налоговом управлении. Она может заставить смертельно побледнеть бывалого исполнительного директора какой-нибудь компании одним только взглядом искоса. Амбер — восьмилетняя оторва с копной непослушных волос и противоречивой смесью личностей, не способная пока из-за недостатка опыта ощущать границу между собой и сетью, и она не знает, что и ответить. За пару секунд в слова оформляется только слабенький протест. «Не хочу-у-у…» Один из ее защитных демонов [144] шепчет ей на ухо, что это не лучший подход, и она добавляет улучшения. «Они будут травить меня, мам. Я слишком отличаюсь. И потом, я знаю, ты хочешь, чтобы я социализировалась, глядя на метрику в классе, но зачем тогда дополнительный сетевой канал? Я могу социализироваться и из дома, правда-правда хорошо…»
144
В операционных системах (особ. в среде Unix) — фоновый процесс, не требующий активного взаимодействия с пользователем.
Тут Мать делает кое-что непривычное. Она опускается на колени, так, чтобы смотреть Амбер в глаза. Комната — ретро семидесятых годов, коричневый рубчатый вельвет и кислотно-оранжевые обои с турецкими узорами. Домашние роботы попрятались, чтобы не мешать людям вершить свои дела, и они остались вдвоем на ковре. «Послушай меня, моя драгоценная». Голос Матушки, заряжен эмоциями не меньше, чем воздух в ее офисе — одеколоном, скрывающим запах страха клиентов, и полон придыхания. «Я знаю, так пишет тебе твой папа, но это неправда. Тебе нужна компания — настоящая компания, дети твоего возраста. Ты натуральна — ты не какой-нибудь сконструированный выродок, Амбер, несмотря даже на головной набор. А натуральным детям твоего возраста нужна компания, иначе они вырастают не пойми кем. Амбер, социализация — это не только переписка с себе подобными. Тебе понадобится умение обходиться с ними — в том числе с теми, кто от тебя отличается. Я хочу, чтобы ты росла счастливой, а этого не получится, если ты не научишься быть с детьми своего возраста. Ты не станешь киберотаку [145]– фриком, Амбер, но чтобы быть здоровым, полагается ходить в школу — иначе ты не выстроишь свою ментальную иммунную систему. В любом случае — все, что нас не убивает, делает нас сильнее, верно?»
145
В Японии — фанат и яростный защитник какого-нибудь одного сериала или комикса.
Это грубый морализаторский шантаж, ясный как божий день и действенный как асфальтовый каток, но аналитический модуль Амбер отмечает его значком-спрайтом сильной эмоциональности, демонстрирующим вероятность физических наказаний, если она попадется на приманку. Мать возбуждена, ее ноздри чуть расширены, частота дыхания подскочила, и заметны расширенные капилляры на щеках. Амбер уже в восемь лет вполне способна предсказать надвигающееся телесное наказание, смоделировать процесс во всех его деталях и успешно его избежать — спасибо головному набору и агентам метакортекса, которые всегда к ее услугам. Однако увы, ее телосложение и отсутствие физической зрелости — существенный гандикап при взаимодействии со взрослыми, хоть они и росли в более простые времена, и ничего не понимают. Она вздыхает и надувает губы — надо бы показать Маме, что она готова к послушанию, но еще сомневается. «Ла-а-адно. Если ты так хочешь…»
Мать встает и смотрит куда-то в пустоту — наверное, приказывает мотору «Сатурна» завестись, а дверям гаража — открыться. «Я так хочу, мое золото. Теперь иди и обувайся. Я заеду за тобой по дороге с работы. И у меня есть для тебя еще кое-что — вечером мы пойдем и вместе поглядим на новую церковь». Мать улыбается, но улыбка не касается ее глаз. Как Амбер уже выяснила, это все делается для того, чтобы дать ей воспроизведение классического среднеамериканского воспитания — Мать верит, что это совершенно необходимо перед тем, как Амбер вынесет в будущее головой вперед. Церкви нравятся ей самой ничуть не больше, чем ее дочери, но споры бесполезны. «Ты будешь хорошей девочкой, да?»