Акселерандо
Шрифт:
«Частенько я слышала подобное в былые времена» — спокойно говорит Памела. «Этнические чистки… Ты представляешь себе, что это такое, моя дражайшая дурочка-дочь? Ты собираешь всех людей, кого считаешь бесполезными, и загоняешь в переполненное гетто с ограниченными ресурсами, а потом ты решаешь, что и эти ресурсы тратить на них невыгодно, и что пули дешевле хлеба. Экстропианцы зовут послелюдей „Детьми Мысли“, но скорее уж они — Зловредные Отпрыски. Сколько мы видели такого во время крутого участка сигмоиды? Не перечесть! Голод среди изобилия, принудительные обращения… Это все прямая противоположность тому, чего добивался твой отец».
«Не верю» — с жаром говорит Амбер. «Безумие какое-то. Не можем же мы идти тем же путем, что и…»
«А когда это человеческая история была чем-то еще?» — спрашивает женщина с камерой на плече. Донна — что-то
«ДМЗ?» — спрашивает тут же потерявшийся Сирхан.
«Когда мы прошли через маршрутизатор…» — сумрачно говорит Пьер. — «Расскажи им, любимая». Он смотрит на Амбер.
Сирхан слышит это и чувствует, будто все становится по своим местам, но из паззла собирается альтернативная вселенная, где женщина, которая могла бы быть его матерью, ни коим образом ей не является, где черное стало белым, где его добрая бабушка — мерзкая ведьма с Запада, а его легкомысленный дед — одаренный провидец.
«Мы выгрузились через маршрутизатор» — говорит Амбер, и на мгновение теряется. «Так вот, за ним есть сеть. Мы считали, что она сверхсветовая, и передача мгновенна, но теперь я в этом не так уверена. Думаю, там все несколько сложнее — распространение идет со скоростью света, но часть сети проложена через кротовины, и в реальном пространстве она сверхсветовая. Но — в любом случае — суть в том, что мозги-матрешки, то есть конечный продукт техносингулярности, ограничены пропускной способностью. Поздно или рано послечеловеческие потомки разрабатывают и устанавливают Экономику 2.0., 3.0., или что-то еще, и это „что-то“ пожирает застрельщиков, исходных сознающих существ. В конце концов остаются только мрачные пустоши громоздящихся массивов данных, фрактально сжатых до вырождения [188] и покинутых, и затухающие послесознающие процессы, отдающие остатки вычислительной мощности ради пространства для хранения памяти… Нам повезло, что мы смогли сбежать и сохранить наши сознания. И мы смогли это сделать только благодаря другу». — она облизывает губы. «Там происходит нечто, похоже на звездную эволюцию. Жизнь может оправится от любых катаклизмов, пока звезда остается на главной последовательности. Но когда она переключается на гелий и превращается в красный гигант — всем кранты. А самоосознающие цивилизации, превратившие пассивную материю в питаемый солнечным светом компьютроний, привязаны к зоне дайсон-обитаемости — они не могут колонизировать другие звезды, потому что только у ядра задержка мала, а пропускная способность велика. Желание оставаться в новой зоне обитаемости становится непреодолимым. И когда пассивная материя кончается, в состязании за ресурсы рождается новый уровень. Метасостязание, которое делает их всех устаревшими».
188
Все та же налогия с выгоревшими ядрами белых карликов.
«Похоже на правду» — медленно говорит Сирхан. Он отставляет стакан в сторонку и отстраненно закусывает костяшку пальца. «Я думал, это один из маловероятных вариантов, но…»
«А я всегда говорила, идеи твоего деда в конце концов обернутся против нас» — язвит Памела.
«Но…» Амбер качает головой. «Не может быть, чтобы по-другому не бывало».
«Наверное…» — говорит Сирхан, и будто язык проглатывает.
«Так ты расскажешь нам» — говорит Пьер, раздражаясь, «в чем тут главная идея?»
«Склад и магазин архивов, — говорит Сирхан, решив, что настала пора толкать речь. — По меньшей мере — вы можете хранить здесь свои резервные копии. Уже неплохо, да? Но суть не в этом. Я предлагаю множество вложенных вселенных, в которых можно масштабно моделировать сценарии. „А что, если?“ Они достаточно большие, и самое главное — они идут намного быстрее реального времени. Это — как ветвление и создание отражений, но в гораздо большем масштабе. Вы можете давать им годы, чтобы развиться, выучиться новым навыкам, чтобы опробовать их ценность согласно требованиям рынка — и вы сможете выбирать, какая версия вас наиболее подготовлена для жизни в настоящем мире. Кроме того, это решение проблемы переквалификации для человечески-эквивалентных интеллектов. Далее: то, что я сейчас описал — это только краткосрочная бизнес-модель. В перспективе я собираюсь получить полный
«Не слишком-то радужно, на мой вкус» — комментирует Борис. Он бросает тревожный взгляд женщине, которая все это время молча наблюдала за ними с краю. В ее облике есть что-то восточное.
«Неужели все действительно зашло так далеко?» — спрашивает Амбер.
«За тобой приставы охотятся во внутренней системе» — рубит с плеча Памела. «После банкротства до некоторых корпораций стало доходить, что ты можешь скрывать кое-что. Рабочей версией у них было, что у тебя в далеких уголках есть очень взрывоопасная информация, потому что иначе надо быть сумасшедшей, чтобы так много поставить на саму возможность существования инопланетного артефакта за несколько световых лет от дома. Версии на счет ключей к файлам и счетам включали твою кошку — в пятидесятые годы аппаратные ключи были в моде… Конечно, под Экономикой 2.0. эти слухи стали забываться, но некоторые весьма скользкие любители заговоров просто не желают сдаваться». Она устрашающе ухмыляется. «Вот почему я намекнула твоему сыну, что он должен сделать тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться».
«О чем это?» — спрашивает голос откуда-то с уровня лодыжек.
Памела смотрит вниз, и на ее лице отражается глубокое отвращение. «С чего бы мне отвечать?» — спрашивает она, опираясь на клюку. «После того, как ты так вероломно отплатила мне за гостеприимство, ты от меня разве что хороший пинок получишь, если стоит утруждать ногу…»
Кошка выгибает спину. Хвост в страхе поднимается трубой, шерсть встает дыбом, и Амбер мгновенно понимает, что она не отвечает Памеле, а реагирует на что-то за спиной старухи. «Там, за границей домена. Снаружи этого биома. Настолько холодное… Что это такое???»
Амбер следит за остекленевшим взглядом кошки, и теперь уже ее рот раскрывается в страхе. «Ты ждал гостей?» — спрашивает она Сирхана прерывающимся голосом.
«Гостей?» Он тоже оборачивается посмотреть, на что все уставились, и замирает как вкопанный — ослепительный огонь входящего в атмосферу корабля озаряет ложным рассветом весь горизонт.
«Это приставы, — говорит Памела, склонив голову на бок и слушая наушник костной проводимости. — Они пришли за твоей памятью, дорогая, — объясняет она, хмурясь. — Они говорят, что у нас есть пять килосекунд, чтобы добровольно отдать все, что у нас есть. Или они разнесут нас в клочья».
«У вас у всех большие неприятности» — говорит орангутан, ловко соскользнув по одному из огромных ребер и приземляясь нескладной горой прямо рядом с Сирханом.
Сирхан отскакивает в отвращении. «Опять ты! Чего еще ты от меня хочешь?»
«Ничего». Обезьяна не замечает его. «Амбер! Настало время позвать твоего отца».
«Да, но придет ли он, когда я позову?» Амбер глядит на обезьяну. Ее зрачки расширяются. «Эй! Ты не моя…»
«Ты». Сирхан буравит взглядом обезьяну. «Уходи прочь, я тебя не приглашал».
«Опять незваные гости?» — поднимает бровь Памела.
«Приглашал-приглашал». Обезьяна ухмыляется Амбер, а потом садится на корточки, тихо гукает и манит кошку, которая прячется за одним из изящных серебряных официантов.
«Манфред не является желанным гостем здесь. И эта женщина тоже» — ругается Сирхан. Он встречается взглядом с Памелой. «Вы знали что-либо об этом? Или о приставах?» Он показывает рукой в сторону окна, за которым по облакам скользят, подрагивая, резкие тени. Огонь падает за горизонт — корабль сошел с орбиты и вернется уже в атаке, налетая на них с облаков в острие гиперзвуковой ударной волны.