Аксенов Даниил Павлович
Шрифт:
Когда собравшиеся расходились, Виктор увидел выражение лица Женара. Графский сынок о чем-то напряженно думал, бросая озадаченные и растерянные взгляды на то место, где сидела графиня. О мыслях ан-Котеа легко было догадаться. Он был слишком недоверчив, чтобы предполагать случайность. Ему казалось, что Ласана все это подстроила сама.
Глава 9.
Виктору в его родном мире всегда нравились храмы. Во время своих редких путешествий он не упускал случая зайти в местную церковь, чтобы полюбоваться красотами внутреннего убранства. Особое впечатление на Антипова производили старинные здания. Рассматривая почерневшие вековые бревна деревянных церквей или разноцветные
Однако сейчас, когда Антипов в полном одиночестве стоял в святилище Зентела, расположенном на территории замка Мерея, печальные мысли о судьбе создателей храмов не одолевали его. Даже наоборот, Виктор был полон тихо бурлящей ненависти к тем, кто так или иначе приложил руку к возвеличиванию гадкого сатира (по версии Кеаля). Воин с негодованием осматривался по сторонам и с трудом удерживал себя в руках. После случая в Парреане желание разрушать вспыхивало в Антипове всегда, когда он видел какой-либо храм или слышал о нем.
Святилище было небольшим, может быть пять на пять метров. У каменной стены, противоположной входу, стояла мраморная статуя Зентела ростом со среднего человека. Бог виноделия как обычно сжимал в руках гроздь винограда и кувшин, а его красивое лицо скупо освещалось тусклыми лампадами.
'Жаль, что ты не можешь быть одновременно во всех своих статуях, – думал Виктор. – Увидел бы нового почитателя… похожего на коня. Думаешь, я не похож на коня? Ошибаешься. Похож на троянского'.
Около подножия статуи стояла корзинка с дарами. Пара бутылок хорошего вина, фрукты, несколько серебряных монет… Антипов собственноручно принес корзинку, причем делал это уже не в первый раз в течение дня. Он ставил подношения перед Зентелом, отходил на несколько шагов, а потом ждал долго или не очень, в зависимости от того, сколько было свободного времени. Когда время истекало, Виктор, разочаровавшись, вздыхал и уходил, чтобы вернуться опять с подношениями. Он не боялся разориться на дарах, потому что носил с собой одну и ту же корзинку с одним и тем же содержимым. Выходя из святилища, экономный Антипов забирал дары.
На этот раз время тоже поджимало. Вскоре должна была начаться охота на арнепов и Виктор не хотел пропустить такое. Он посмотрел в темное окно, слегка пожал плечами и хотел было уже взять корзинку в руки, как страшный шепот, донесшийся от двери, остановил его.
– Они идут! Идут, господин! – Рикста, оставшийся снаружи, старался вовсю. – Вы слышите, господин?!
– Слышу, слышу, – ворчливо, скрывая облегчение, отозвался Антипов, пригладив волосы на непокрытой голове. – Наконец-то! Все, беги отсюда. Я буду входить в образ.
Виктор придирчиво осмотрел покрытый мелкими трещинами каменный пол и уселся на свои пятки, прислушиваясь к звукам за дверью. Рикста, должно быть, отполз совсем тихо, но зато чужие шаги, начавшиеся как едва заметное шуршание, становились все громче и отчетливее. Два или три человека приближались к святилищу. Антипов глубоко вздохнул и замер, наклонив голову. Приближался его бенефис.
Помощник Верховного жреца Терсат шел по безлюдному коридору в обществе верного Илеа. Они двигались молча. Только что Илеа закончил доклад по поводу странных результатов жеребьевки и Терсат пытался догадаться, почему графиня проводит такую политику. Зачем она стравливает между собой самых сильных претендентов в начале турнира? Ласана произвела на
Жрецы неторопливо шагали к святилищу. По правилам они должны были навестить это место первым делом, но решили пренебречь своими основными обязанностями, чтобы выполнить поручение Верховного жреца и господина – выяснить, есть ли в замке Посредник. Им так ничего не удалось узнать, а откладывать визит к святилищу на утро было бы уже чересчур.
Коридор был слабо освещен светом факелов. По нему мало кто проходил – богобоязненность приезжих дворян не простиралась дальше ежемесячных визитов в храм. Конечно, все они верили в Зентела, было бы чрезвычайно трудно исхитриться не поверить в того, кто реально существует, но нарочитая религиозность не была в моде. Терсат знал, почему. Такова воля господина. Зентел не требовал исступленного всеобщего поклонения.
'Пусть простые люди преклоняются передо мной и боятся меня, но не нужно доводить это до крайней степени, – говорил он. – От религиозных фанатиков очень мало проку. Они подчиняют свою жизнь лишь одной цели, для которой у меня и так есть жрецы. Вот представьте, что овцы будут есть траву лишь одного вида. Что с ними случится? Они зачахнут и заболеют. Шерсть станет плохой и… все станет плохим. Обычные люди не должны притворяться жрецами. Освободим их от гнета, дадим свободу воли и люди расцветут! Их дух станет сильным, а тело здоровым. Вот чего я хочу!'
Терсат отлично понимал господина. Зентел был талантливым пастухом. Он огородил пастбища, но в этих пределах позволял многое. Шерсть была хороша… Помощник Верховного жреца не смел перечить своему богу, но все-таки в глубине души полагал, что церковь могла бы немного расширить свое влияние, еще больше прижать немногочисленных философов-вольнодумцев так, как прижимает изобретателей, и лучше контролировать дворян. Особенно графов. Верный подчиненный обычно более рьяно исполняет волю начальства, чем этого желало бы само начальство. И если вследствие какой-то чрезвычайной ситуации подчиненные получают карт-бланш, то первоначальный замысел летит в тартарары.
Впрочем, в тот момент, подходя к дверям святилища, Терсат думал в основном о графине и только немного о расширении влияния, но лишь по той простой причине, что о последнем думал всегда.
– Ваша благость! – Илеа внезапно прикоснулся к мантии тучного жреца, прерывая его мысли. – Послушайте! Там кто-то есть.
Терсат остановился вместе со своим подчиненным, слегка отстраняясь от него – жрец не любил фамильярности. Из-за двери святилища раздавалось какое-то гудение.
– Кто там? – тихо спросил Терсат, обращась к Илеа.
– Не знаю, ваша благость. Нужно подойти поближе.
Оба жреца приблизились. Святилище представляло из себя одну из комнат замка, расположенную в нежилом крыле вблизи складов, библиотеки, трапезной и служебных помещений.
Подойдя вплотную к деревянной двери с ржавыми железными скобами, Илеа хотел было взяться за фигурную металлическую ручку, но Терсат знаком остановил его. Из святилища доносился довольно любопытный монолог.
– Великий Зентел, все просят тебя помочь им стать графом, а я прошу лишь помочь выиграть турнир. – неизвестный обладал очень приятным низким тембром. – Ну зачем мне быть графом? Чтобы уменьшить выплаты твоим жрецам, как собирается сделать ан-Котеа? Или вырубить виноградники и построить на их месте крепость, как намеревается поступить ан-Суа? Нет, великий Зентел, я отказываюсь быть графом на таких условиях. Как можно? Ты послал сюда всем известного мудреца Терсата и его никто не встречает, как это принято в южных странах, золотым паланкином, а прекрасные танцовщицы не устилают его путь лепестками роз! Наши нравы настолько упали, что все думают о деньгах вместо того, чтобы не думать о безденежье.