Аксенов
Шрифт:
А.К.:…и вы бы ответили «товарищам»: «Хорошо, товарищи, “Дубленку” мы убираем, но ставим другой текст замечательного писателя Бориса Вахтина, сына знаменитой Веры Пановой. А вот Алешковского не уберем…» И если бы они на это пошли, то и вам некуда было бы деваться. И прослыли бы вы среди ярых диссидентов конформистами.
Е.П.:И еще, извини, Вася многих участников «МетрОполя» не знал. Откуда он знал, что они его не сдадут? Покаялись бы, и развалился бы альманах. Так что это была одна из самых подлых акций — я имею в виду кем-то пущенный слух, что он «МетрОполем» готовил себе почву для отъезда.
А.К.:Полагаю, что это тоже Кузнецов придумал.
Е.П.:Я тоже так думаю. По крайней мере, явно не гэбуха.
А.К.:Пожалуй,
Е.П.:«МетрОпольцы» — члены СП пострадали, но были ведь люди, я уже об этом неоднократно говорил в других главах, которым альманах был в плюс. И у Кублановского, который к двухлетней годовщине высылки Солженицына из СССР напечатал открытое письмо в парижской «Русской мысли», где приглашал Исаича обратно, и у Карабчиевского, автора НТСовских «Граней», дело явно шло к посадке. А тут они оказались в одной компании с Вознесенским, Ахмадулиной, Высоцким… Нельзя сажать таких товарищей… И все-таки для многих из нас, практически для всех его участников, «МетрОполь» стал одним из самых важных жизненных моментов, понимаешь? И для Васи — тоже. Наряду с хрущевским погромом в Кремле… У нас за время гонений образовалась даже некоторая такая… коммуна, что ли. Хотя все были совершенно разные — западник Баткин и православный неофит Тростников, классический Липкин и авангардный Сапгир…
А.К.:И еще одна важная вещь. Были писатели советские, были антисоветские. А получилось, что и советскиевзбунтовались. Что нету у режима верных вполнеслуг.
Е.П.:И в альманахе мы все были лично заинтересованы. Я помню, Высоцкий пришел ко мне вычитывать верстку, и в это время позвонил один из несостоявшихся авторов, чтобы сказать — он принимать участие в альманахе отказывается, боится последствий. Я было огорчился, а Высоцкий говорит — ну и хрен с ним, раз испугался нашегодела. И мы с ним принялись выдирать стихи этого автора из всех двенадцати экземпляров.
А.К.:Имя этого автора я не спрашиваю.
Е.П.:А я и не скажу. Так что самую дурную роль в нашем деле не ЦК сыграл, не ГБ, а шайка под названием Союз писателей. Когда начались новые времена, в газете «Куранты», ныне не существующей, были опубликованы документы из тех, что потом опять ушли в спецхран. Например, переписка Андропова и Суслова по поводу альманаха «МетрОполь». Я просто ахнул от глупости и вранья, источник которого, разумеется — Союз писателей. У вас, мерзавцы, страна рушится, Афган бушует, а вы такой херней занимаетесь, как литературныйальманах! Там в этих письмах «по оперативным данным» был понаписан всякий бред. Например, что на квартирке покойной писательницы Евгении Гинзбург состоялась подпольная сходка участников так называемого альманаха «МетрОполь», где Фазиль Искандер предложил устроить террор внутри Союза писателей, а Евгений Попов предложил восстать в книгах и сказал, что находится на позициях Солженицына. Это ж надо было такое придумать! Я спросил многоопытного главу «Мемориала» и сидельца Арсения Рогинского: «по оперативным данным» — это подслушка, что ли? Нет, отвечает, стукачи. Андропова накручивали из Союза писателей, а он вранье передавал по инстанции дальше. Все при деле. Все работают. Все бдят. Пора принимать меры.
А.К.:Ну, это тоже одна из любимых гэбэшных версий: «Что вы, ребята, к нам пристаете? Ведь это ваши товарищи из Союза писателей (художников, композиторов, общества слепых) — вот кто на вас стучал, а мы всего лишь реагировали». На мой взгляд, и ГБ, и тогдашний Союз писателей, и те, и другие — палачи, только одни — профессионалы, а другие — любители. Одни заинтересованы в том, чтобы править свою службу, за которую им платят зарплату, а другие искренне ненавидят чужой талант и успех. Офицеру КГБ, который тебя курировал, на фиг ты личносдался? Он мог испытывать к тебе злобу лишь тогда, когда ты доставлял ему дискомфорт. Например, он тебя пасет, а ты его весь день таскаешь по морозу. Зато твой коллега по Союзу писателей желчью исходил от одного факта, например, твоей публикации в «Новом мире» с предисловием Шукшина. «Я, сука, всю жизнь без толку отираюсь по издательствам, а этому сопляку антисоветскому все на блюдечке с голубой
Е.П.:Реплики из стенограммы секретариата выдают их с головой. Старый пропагандист-международник и кадровый борец за мир Юрий Жуков лепит про развращенных «шестидесятников»: «Это что же такое? Мы их за границу пускаем, дачи даем, а они даже в партию вступать не хотят!» А про гэбэшников великолепно выразился Солженицын: «Волкодав — прав, людоед — нет». Верченко — волкодав, так у меня к нему и нет никаких претензий.
А.К.:Ну, у Солженицына это в другом смысле… В общем, для гэбэшников вы были объект работы, а для писателей — предмет личной, живой, человеческой ненависти.
Е.П.:И потом, я ведь действительно не был диссидентом в прямом советском смысле этого слова. Разумеется, с одной стороны, я не хотел сидеть в лагере, где оказались многие уважаемые мной героические личности сопротивления Советам, с другой — они были для меня персонажами. Вот я тебе расскажу. Вдруг, в разгар всех этих дел, мне назначает таинственную встречу Петр Маркович Егидес, издатель самиздатского журнала «Поиски»…
А.К.:Знаю его, марксист.
Е.П.:Легальный марксист, сидевший за правильного Маркса в советской психушке. В «Поисках», кстати, начал свою активную диссидентскую деятельность нынешний проправительственный политолог-политтехнолог Глеб Павловский, в те годы «дзен-марксист». Войнович и Владимов сотрудничали с этой группой инакомыслящих.
А.К.:Легальные марксисты были до революции. Егидес как раз был НЕлегальный марксист, за что и пострадал.
Е.П.:Да мне все равно — легальный, нелегальный. Меня никакой вид марксизма не интересует, хоть ты мне его сахаром обсыпь. Егидес назначает мне таинственную встречу в кущах у метро «Проспект Вернадского». Озираясь по сторонам в чаянии «хвоста», мы углубляемся в лес. Там Петр Маркович мне и объявляет: «Мы должны объединиться. Группа “Поиски” и группа “МетрОполь”. Будем вместе выступать против нарушений прав человека в СССР». Я отвечаю, что сие невозможно, потому что никакой «группы “МетрОполь”» не существует, а есть двадцать пять совершенно разных, в том числе и по убеждениям, людей, которые занимаются только литературой. Он мне возражает: «Но ведь литература — это часть политики…»
А.К.:Марксист, марксист!
Е.П.:Я рассмеялся и сообщаю: «Вы знаете, Петр Маркович, при всем уважении к вам, но мне сегодня утром то же самое говорил Феликс Феодосьевич Кузнецов у себя в кабинете». — «А вы считаете по-другому?» — «Разумеется. Политика — часть литературы». — «Это почему же?» — «А потому, что мы сейчас разойдемся, и что вы сможете про меня сказать, когда придете домой? Аполитичный, колеблющийся мелкобуржуазный представитель московской богемы. А для меня вы — персонаж. Я про вас могу целый роман написать. Про ваше детство босоногое, и как вы сначала любили советскую идеологию, а потом в ней разочаровались…» Надо сказать, к его чести, он, значит, засмеялся, махнул рукой и все, понимаешь?
А.К.:Ну да.
Е.П.:Потом его все-таки выперли за границу. Я еще, кстати, опять же… не знаю, для чего это сейчас тебе рассказываю, но в утро его отъезда я вдруг взял да поехал ни с того ни с сего в Шереметьево-2, хотя, как видишь, никаких особых отношений у нас не было. Этих «поисковиков» к тому времени многих уже пересажали, поэтому Егидеса с женой провожал только диссидент, если не ошибаюсь, Юрий Гримм, которого тоже посадили — через день-другой. Да какой-то провинциальный, тоже «правильный марксист». Тоже совершенный персонаж. С диссидентской «звериной серьезностью» рассказывал мне на обратном пути из Шереметьева, как его КГБ «спровоцировал, обвинив в спекуляции». Выяснилось, что он по возвращении из Москвы на Украину пытался толкнуть в местном магазине пару джинсовых рубашек. На мое замечание, что это есть нарушение советского закона — не важно, хорош он или плох, он ответствовал: «Но жить-то ведь как-то надо»? Персонажи… Егидес сказал мне, что уезжает в эмиграцию, потому что его туда «кооптировала группа “Поиски”». По приезде на Запад немедленно вступил в какой-то там социалистический интернационал и вскоре уже качал права с трибуны, выступая против каких-то других, неправильных социалистов. Так что не был «МетрОполь» диссидентской затеей и диссидентским «Огоньком» не был.