Акт 2 - Заключительная проверка

Амосов Михаил

Я представил себе крики, кровь, гарь, их агонию перед смертью… и ужаснулся. Может это мир и нуждается в очищении, но кто я такой, чтобы судить и распоряжаться чужими жизнями? Может стереть с лица земли подобных мерзавцев и было правильно, может быть кто-то скажет, что это и было мое предназначение, но… Как же все было сложно!

Моя сила могла быть знаком того, что я должен сражаться с несправедливостью и злодеями, а что если это лишь искушение? Очень легко сделать ошибку и убить не того человека, совершить самому злодеяние. Я представляю, как это бывает: сначала ты действуешь аккуратно, вершишь самосуд строго по

полученным точным данным, устраняешь лишь по списку… потом ты обретаешь уверенность и начинаешь охоту… со временем вкус смерти, который смешался со справедливостью, начинает тянуть к себе, словно магнит. Ты все увереннее, ты силен, ты безнаказан, ты… герой!

Но сколько могло пострадать простых людей, пока ты вершил суд? Поджег, случайный промах, простая ошибка… и все, твои руки замараны и в крови невиновных. Может кто-то и может идти на такой риск, но я — нет. Я не хочу вмешиваться во все это. Если понадобиться, то я защищу друзей, защищу тех, кто увидит во мне заступника, но ради своей жизни или своего гнева я не хочу никого убивать. Даже если сам я умру от руки того, кого пощадил, моя душа останется чиста, совесть не станет мучить меня… так легче.

* * *

Я постучался, однако ноги все еще тряслись и руки дрожали. Отчего-то возникло желание пуститься в бегство, бросить все это! Сам не знаю, что на меня нашло. Я бы, наверное, так и поступил, если бы не раздавшийся за дверью гостеприимный голос:

— Войдите.

Голос был мягким и дружелюбным, говорил не молодой человек, но и не старик, просто пожилой. Волнение пропало, тело обмякло, я снова почувствовал себя загнанным в угол, но так было даже лучше — я перестал трястись как осиновый лист.

— Приветствую, — сказал я, входя в просторный богатый кабинет, хорошо освещенный яркими лампами в позолоченных люстрах.

Я намеренно выбрал именно это слово, так как «здравствуйте» означает пожелание здоровья, а я никакого здоровья никому в этом здании не желал, просто требовалось оставаться вежливым, поэтому я применил иное выражение.

У самого окна стоял высокий, как я и думал — пожилой, человек. Его одежда несколько отличалась от того, что я уже увидел на других жителях этого измерения. Человек носил длинный, почти до пола, малиновый халат, алые туфли с загнутыми длинными носками, на голове смешная шапочка, тоже алая с цветочными узорами. Даже его внешний вид меня удивил и расслабил, как-никак, а я собирался встретиться с главой всего этого преступного сборища. К собственному изумлению я заметил, что человек держал в руках палитру и кисти, рисуя на высоком мольберте. Краски на холсте еще не формировали чего-то определенного, видимо он только начал эту картину, но также было видно, что рисует он давно — вдоль стены стояло несколько готовых картин с изображением городских пейзажей.

— Что вам угодно? — поинтересовался художник, все еще сосредоточенно выводящий линии на своем произведении.

— По правде говоря, этот же вопрос я собирался задать вам, — поразмыслив, ответил я. — Ведь именно вы, кажется, хотели меня видеть.

— Интересно…, И кто же вы, что я лично хотел встретиться с вами?

— Мастер Михаил, сударь, как вы и просили.

Не без удовольствия я наблюдал, как кисточка в его руках замерла. Он повернулся ко мне, хлопнул себя по лбу и заторопился, убирая свои художественные инструменты.

— Как

же быстро летит время! — поражался он вслух, промывая кисти. — Прошу меня простить, мастер Михаил, я совсем забылся. Знаете, живопись — чудесная вещь! Совершенно отсоединяешься от внешнего мира.

— Не сомневаюсь, — скептически пробормотал я, не давая себе более расслабиться, даже если этот человек и выглядел безобидно.

Я наблюдал за его плавными, но быстрыми движениями. Он шустро собирал свои принадлежности, протирал и складывал на полки. Краски, палитры, кисточки, какие-то дополнительные тюбики и странные инструменты на манер тонких игл и ножичков. Все, кроме мольберта, мигом оказалось на своих местах по всему кабинету.

— Ох! — спохватился старичок. — Что же вы стоите в дверях, мастер маг! Проходите, не стесняйтесь. Можете пока осмотреться, а я, если позволите, надену что-нибудь более подходящее для деловой встречи.

— Валяйте, — махнул я рукой, медленно проходя вдоль стен и окон. — Я буду здесь.

Старичок улыбнулся и прошаркал в соседнюю комнату. Когда он скрылся за одной из дверей, я принялся осматриваться кругом, подмечая на всякий случай лучший путь отступления.

Этот этаж был четвертым, земля была где-то далеко внизу. Вокруг дома были посажены раскидистые высокие деревья, шелестящие кроной в порывах ветра и дождя. Упасть туда, конечно, будет не очень приятно, но если успеть вовремя зависнуть в воздухе, то…, впрочем, побег состоится только в том случае, если мы не сможем «договориться», как говорил Шайкстер.

В общем и целом, кабинет ничем не отличался от себе подобных у любого богатого человека. Все здесь, даже ручка на столе были дорогими, на стенах висли искусные картины в изящных рамках, какие-то редкие и странные безделушки стояли на полках или были закреплены также на стенах. Чистота помещения прилагалась.

Особого внимания мелочам я не уделял, а тут как раз вернулся и сам хозяин. Старичок приоделся в классический костюм, у которого, правда, наблюдались некоторые изменения, вроде того, что брюки, рубашка и пиджак висели на нем более свободно, не стесняя движений. Шапочку он снял и заменил шляпой, что показалось мне необязательным, ведь мы находились внутри дома.

— Присаживайтесь, мастер Михаил, — приглашающим жестом старичок указал на одно из кресел возле окна. Рядом стояло второе кресло, а между ними двумя высокий круглый столик на длинной ножке.

Я молча прошел к нему и сел, сложив кончики пальцев. Старичок сел напротив и нажал маленькую кнопку на подоконнике:

— Чего-нибудь изволите? — спросил он.

— Чаю, будьте любезны, — подумав мгновение, сказал я.

Старичок кивнул.

— Сьюзен, милая, принесите нам чаю покрепче, — сказал он в маленький динамик возле кнопки.

Я глубоко вздохнул, подготавливая себя к этой странной и опасной беседе, которая решит, как дальше будет проходить моя жизнь, а также, насколько длинной или, если точнее, насколько короткой она будет.

— Да расслабьтесь, мастер Михаил! — засмеялся старичок, заметив мое беспокойство. — Я добрейший крестный отец синдиката. Пока вы здесь, вам совершенно ничего не грозит.

— Рад это слышать. Кстати, не могли бы вы представиться, я до сих пор не знаю вашего имени.

— Разумеется… Думаю, вы можете звать меня Дон Брюс, уважаемый маг…