Акт возмездия
Шрифт:
Железякой его впервые обозвал заместитель начальника отдела. Случился этот исторический момент после того как банда катал-наперсточников, работавшая под его негласным покровительством в полном составе отправилась за решетку потому как, к несчастью своему являлась ответвлением кавказского преступного сообщества.
Сообществами у нас занимается ФСБ, обычной милиции они не по зубам, поскольку от обычной преступной группы отличаются разветвленными связями в органах государственной власти, да и в самой милиции в том числе. Но ФСБ организация весьма специфическая, цели ее туманны, методы не подлежат широкой огласке, а результаты работы порой сказываются лишь через много лет после окончания. Пользуясь этим, на рубеже второго тысячелетия у некоторых работников закрытых контор стало модно, вульгарно выражаясь брать правильных бандитов под крышу. Выигрывали от этого все: бандюки начинали бандитствовать аккуратно, с оглядкой на куратора, лишний раз не борзели и не беспределили, простым гражданам выгода на лицо, в
Все бы хорошо, но вот в инструкциях, директивах и приказах директора ФСБ, о таком методе работы с организованной преступностью ничего не говорилось. А вовсе даже наоборот утверждалось со всей непреложностью, что вор должен сидеть в тюрьме, а террориста положено мочить, пусть даже в сортире. Такая вот генеральная линия. Не поспоришь. А никто и не спорил, просто пропускали мимо ушей по умолчанию. А вот лейтенант Лымарь пропускать мимо ушей и читать между строк не умел. От того и вышел конфуз, когда подкинули ему в разработку группу мелочевки – кидал-наперсточников, работавших в самом низу очередной преступной империи. А он вместо того чтобы тихонько прижать слегка обнаглевших к тому времени хлопцев, чтобы особо не беспредельничали лохов разводя, да потом кормиться с их благодарности, процент от выигрышей получая, взял да и слил всю гоп-компанию в отделение милиции по подведомственной территории. Те, естественно в легком обалдении, от того, что в разбор полетов подведомственной их епархии шушеры вмешались ни с того, ни с сего "старшие братья", быстро и качественно довели дело до суда. Так что несколько охмуревшие от таких крутых раскладов лохотронщики в себя прийти не успели, как уже огребли по пятерке в зубы и отправились осваивать зауральские просторы нашей необъятной родины.
Скандал вышел тот еще, главпахан, даже попенял слегка ФСБешному куратору, за такую активность его человечка. Оно ведь как, весь преступный авторитет на слове держится, а коли слово твое фуфлом обернулось, какой же ты после этого вор в законе? Кто с тобой дело иметь будет? А то долю с работы брал, защиту от ментов обещал, пыль в глаза пускал, мол, не кто-нибудь, само ФСБ в обставе. И что на деле? Босый хрен, и реальные срока для пацанов. Не, непорядок! За такие косяки и короной ответить можно. Ну да не дошло до этого, само собой. Не тот уровень пострадавших, чтобы претензии законнику предъявлять. Рты заткнули, да отправились тайгу лобзиками брить, но осадок неприятный от истории остался. Оно же как, все с мелочей начинается, сегодня пристяжь мелкую из-под тебя замели, завтра за самим прийти могут… Все с малого начинается… Но замяли, добазарились… Утверждали злые языки потом, что даже месячной доли своей с теневого бизнеса начальник территориального отдела за тот косяк лишился, претензию закрывая… Но языки, они на то и злые, чтобы чего попало на порядочных людей клепать, веры им, понятное дело, никакой…
А Лымарю, кстати, за это ничего не было. Ну, совсем ничегошеньки, даже благодарность начальник объявил, за умелое раскрытие, добросовестность, старание и еще что-то там подобное было, что обычно в таких случаях пишут. Вот только с тех пор начали с лейтенантом разные неприятности происходить, даже не то чтобы неприятности происходили, а скорее приятности обходили стороной. В очереди на квартиру он вечно последний оказывался, хоть и стоял в ней не первый год. И все абсолютно законно, то льготники впереди, то ветераны, то матери-одиночки, то еще кто… Не поспоришь… Как командировки на учебу или курсы переподготовки, где и жить в бараке, и в зарплате потери, так он обязательно в списках. И тоже все правильно, перспективный офицер, резерв для повышения, кому же еще ехать? А если какая внеплановая премия обломится, или поощрение какое, от высшего командования угрожает, так Лымаря среди награжденных не отыщешь, и тоже все объяснимо: там бумажку вовремя не подшил, здесь что-то недооформил… Непруха, в общем, пожизненная…
– Невезучий я какой-то… – раз во время очередных плановых посиделок глотнув лишка водочки, пожаловался лейтенант на судьбу.
– Глупый, а не невезучий, – резонно поправил его случившийся рядом зам. начальника. – Гибче надо быть по жизни, тоньше… А так как ты, то конечно… Эх горе ты мое… Железяка…
С тех пор как прилипло Железяка, да Железяка…
Майор в милицейской рубахе с расстегнутым по жаре воротом и металлической блямбой дежурного на кармане, глянул на него сквозь стекло аквариума с выражением смиреннейшего христианского долготерпения на лице. Сразу было понятно, что ничего хорошего от общения с внешним миром этот человек давно уже не ждет, а все посланцы этого самого мира, приходящие к отделяющей от него дежурку границе из хрупкого стекла до сих пор приносили одни лишь проблемы. Так что надеяться на то, что именно этот визитер вдруг станет счастливым исключением из сложившейся закономерности, по меньшей мере наивно.
– Слушаю Вас, гражданин, – дежурный заранее страдальчески закатил глаза, готовясь выслушать очередную душещипательную историю о злобных негодяях ни за что, ни про что обидевших честного человека.
С другими историями сюда не ходили. Однако на этот раз он ошибся. Вместо приветствия наученный опытом общения с подобными типами Железяка, приставил к стеклу ФСБшную корочку. Дождался, пока дежурный внимательно прочтет название конторы и сверит фотографию с предъявляемой личностью и все так же молча, убрал удостоверение в карман.
– А, "старший брат", пожаловал, – кисло произнес майор, глядя поверх головы Железяки куда-то в бескрайние просторы Вселенной, энтузиазма в его голосе еще поубавилось, хотя минуту назад Лымарь мог бы поспорить, что это уже невозможно. – Ну и что привело?
Понять дежурного было можно, хуже, чем визит очередного заявителя под конец и так вымотавшего за сутки все нервы дежурства, может быть только вот такой вот заход представителя смежной конторы, имеющей весьма широкие и туманные полномочия. Между милицией и ФСБ издавна существовал достаточно обоснованный антагонизм. Взаимная нелюбовь начиналась с того, что замордованные рутинными бытовухами менты, как правило, разогнуться не могли, постоянно копаясь в грязи кухонных разборок, мелких краж и пьяных ссор закончившихся убийствами, в противовес им "эфэбы" занимались более штучными делами высокого полета, не имели такой бешенной текучки, не жили в постоянном цейтноте, посматривая на коллег из параллельного ведомства свысока, как на рабочую скотинку. А кроме того никак нельзя сбрасывать со счетов весьма нервирующие положения закона о ФСБ, запрещавшие задерживать представителей этого ведомства, досматривать или останавливать их транспорт и фактически выводившие ФСБшников из-под юрисдикции обычных ментов. Надо заметить случалось, что "эфэбы" этим активно пользовались, умудряясь плевать на правила дорожного движения, устраивать безнаказанные дебоши в кабаках, да просто разговаривать через губу с остановившим инспектором или патрульным. Ну и конечно, отнюдь не добавляло симпатии и то обстоятельство, что те из ФСБшных оперов, что разрабатывали организованные преступные группировки, частенько выходили на их связи в милиции и, случалось, беззастенчиво валили решивших подзаработать коллег, невзирая на то, что и у самих рыльце частенько бывало в пушку. Ежу понятно, что в свете вышесказанного отношения между конторами были куда как не простыми…
– Мне нужно побеседовать с оперуполномоченным, который обслуживает улицу Фрунзе, дом 16, – как можно бесстрастнее произнес Железяка, придавливая дежурного тяжелым, не сулящим ничего хорошего взглядом.
Тот покачал в ответ головой, сохраняя на лице тщательно отрепетированное выражение "как вы меня все достали", но, тем не менее, развернулся на вертящемся кресле куда-то вбок, крикнув в глубину дежурки:
– Миха, глянь там, Фрунзе 16, чья земля?
– Блинова, а что такое, Николаич?
– Да хер его знает, вот "смежники" чего-то интересуются…
– Да пошли их в задницу, вместе с их интересами! Задолбали безумные внуки Дзержинского!
Дежурный довольно покосился в сторону Лымаря, сделавшего вид, что последней реплики его невидимого собеседника он в упор не слышал.
– Фрунзе 16, земля капитана Блинова. Он должен быть у себя, так что сейчас свяжемся. Что ему сказать? По какому вопросу?
– Скажите по взрыву палатки, следователь ФСБ.
– Ну, надо же, сам товарищ следователь, – вновь клоунски закатив глаза в притворном почтении, дежурный потянулся к телефонной трубке, но, так и не закончив движения, отдернул руку. – Стоять, Зорька! Ну, надо же, на ловца и зверь бежит! Тормози, Андрюха, вот тут тебя товарищ дожидается!
Вылетевший пулей с ведущей наверх лестницы плотно сбитый крепыш, остановился так резко, словно налетел на невидимую стену, не стесняясь незнакомца, продемонстрировал дежурному вскинутый вверх средний палец и лишь потом развернулся к Железяке.
– Вы ко мне? По какому делу?
– Может, для начала познакомимся?
– Может. Капитан Блинов, старший опер.
Крепкие пальцы сжали на секунду ладонь Железяки стальными тисками, демонстрируя недюжинную физическую силу их обладателя, но тут же расслабились, не переводя демонстрацию в откровенное давление. Лымарь улыбнулся, он оценил и это пожатие, и по-боксерски свернутый на сторону перебитый нос опера, и прямой уверенный взгляд. Да, похоже, одного поля ягода. Нормальный, знающий себе цену мужик, при случае и в бубен закатать может, зато подлян и тихих подстав от такого точно не жди.