Акт возмездия
Шрифт:
По-правде говоря, именно ее, а отнюдь не закрепленный за капитаном табельный ПМ с полным основанием можно было назвать его личным оружием. Вопреки героическим фильмам и книгам участковый инспектор гораздо чаще занимается снятием нудных объяснений с перебравших алкашей и не поделивших какую-то мелочь соседей, чем преследует со стволом наголо мафиози и бандитов. Ну а в деле составления административных протоколов ручка всяко много полезнее, чем пистолет. На самом деле, именно сегодня ствол может и не помешал бы, придавая владельцу лишней солидности. Вот только оформить участковому инспектору постоянное ношение табельного оружия практически нереально, а получить его в оружейке можно только с санкции начальства для участия в конкретной операции. Василий Кириллович уже
А из подъезда Василий Кириллович вышел даже более несчастным, чем был, когда проснулся, хотя и сам считал, что такое вряд ли возможно. Ко всем неприятностям сегодняшнего утра добавился еще и зашатавшийся каблук на ботинке. Ну вот, не зря говорят, что беда одна не приходит. Еще вчера, когда договаривался с опером, участковый чувствовал неладное. И вот на тебе, три года исправно служили ботинки. Три года! И вот именно сегодня такое расстройство. Еще и соседский котяра наглого черного цвета шмыгнул в подъезде прямо из-под ног. И хотя капитан успел быстро взяться двумя пальцами за пуговицу на мундире и даже суеверно поплевал через плечо три положенных раза, подспудно он понимал, что все происходящее отнюдь не случайно, и похоже ничего хорошего в адресе их с Блиновым не ждет.
А вот, кстати, и он сам, легок на помине. Уже мнется под дверями, смоля дешевую сигаретку и улыбаясь во все тридцать два зуба.
– Опа-на! Здорово, Кирилыч! Чего у тебя такой вид похоронный? Или не рад литруху на халяву срубить?
Радостно-возбужденный вид опера, едва ли не подпрыгивающего на месте от нетерпения, раздражал, потому наскоро пожав протянутую ладонь, Василий Кириллович тут же взял быка за рога.
– Чего-то не вижу я только обещанного литра? А? За пазуху что ли спрятал? Так доставай, не стесняйся!
– Кирилыч, ну ты чего? – развел руками опер, удивленно кругля глаза. – Не с собой же мне на боевую операцию водяру тащить? Получишь, не сомневайся! Все будет в лучшем виде!
– Ага, – разом поскучнел участковый. – Дождешься от тебя потом…
– Да ты чего?! Когда я своих обманывал?! Сказал, будет, значит, будет! Уже даже закуплено все, в сейфе дожидается, в отделе! Ну, бодрее взгляд! Нас ждут великие дела и большая пьянка!
– Трендюли от начальства нас ждут, вот что… – угрюмо прогудел участковый, неприязненно отворачиваясь от возбужденного Блинова.
– Брось, Кирилыч, все путем! – Блинов приобняв участкового за плечи несколько раз дружески его встряхнул. – Нам с тобой еще премию выпишут! В размере трех окладов! Вот увидишь!
– Ага, выпишут, – ворчливо осек разошедшегося опера Василий Кириллович, высвобождаясь из его объятий. – Клистир на полведра скипидара, с патефонными иголками, выпишут… Ладно, пошли, что ли… Чего сиськи мять?
– А то! Конечно, пошли! Я только тебя и жду!
И улыбающийся до ушей, нервно-возбужденный опер сам подтолкнул участкового к подъездной двери. Василий Кириллович, тяжело вздохнув, сделал первый шаг в дышащее знакомым жилым теплом нутро подъезда.
Варяг проснулся разом, мгновенно выпав из непрочной паутины сна и тотчас же полностью осознав себя и все окружающее. Так, одномоментно переходя от сна к яви, просыпаются большие хищные звери. В коридоре слышались голоса. Чужие, незнакомые… И что настораживало больше всего, голоса мужские, властные, резкие, с отчетливо проскальзывающими металлическими нотками. Кто это там у нас? Он прислушался, стараясь уловить о чем идет речь, но стены старого, еще сталинской постройки дома отличались неслабой звукоизоляцией, даже внутри квартиры. Разобрать удалось лишь отдельные слова, но они объяснили все остальное: "старший оперуполномоченный", "уголовный розыск" и наконец его собственные фамилия,
Стараясь не шуметь, он вскочил с постели и заметался по комнате, лихорадочно натягивая на себя разбросанную с вечера одежду. Черт, вчера поздно вернулся и даже не подумал все аккуратно разложить и повесить. Просто устал, замотался, как собака, а теперь вот, пожалуйста, ничего не найти… Голоса приближались, становились отчетливее. В жесткие, рубленные мужские вплетался тихий и мелодичный женский, встревоженный, вопрошающий… Это говорила его мать, видимо, сейчас незваные гости как раз объясняли, что ее сын опасный преступник, а она все никак не могла в это поверить. Эх, мама, мама… Сердце на миг кольнуло невыносимой животной тоской, до боли захотелось проснуться еще раз. Проснуться так, чтобы все сделанное и прожитое до этого оказалось бы дурным сном, просто предрассветным кошмаром, до жути реальным, но пропадающим с первыми лучами солнца, тающим под ними, испаряющимся без следа.
Варяг несколько раз до боли в суставах пальцев сжал и разжал кулаки, давя в зародыше накатившую слабость. Сейчас не время для сентиментальности и жалостливых фантазий. Сейчас надо спасаться от ареста. Благо квартира не высоко, всего-то второй этаж, даже с учетом старой планировки дома – не смертельно. А если выйдет, можно попробовать спуститься по водосточной трубе. Вот только нужно как-то задержать этих. Интересно, сколько их там?
Аккуратно надавив на совсем неприметный выступ внизу подоконника, Варяг легко снял дощечку, закрывавшую выдолбленный в толстом брусе тайник и, засунув руку в открывшийся паз, извлек на свет пистолет. "Макар" привычно лег в ладонь, патрон уже был загнан в патронник, а еще восемь его собратьев удобно устроились в магазине. Второй обоймы не было, жаль, конечно, но в свое время не обзавелся, так что еще полтора десятка патронов россыпью Варяг просто сгреб горстью и сунул в карман джинсовки. Пистолет вселял уверенность, успокаивал… Может все еще и обойдется, может удастся отбиться и уйти… Да и погибнуть в бою намного лучше, чем сгнить в тюрьме или быть зарезанным, как баран на бойне. Аккуратно отодвинув занавеску, так, чтобы не заметили наблюдатели снаружи, Варяг осмотрел тихую утреннюю улицу. Никого… Только припаркованные на ночь машины… Может в одной из них как раз и затаилась группа захвата? Не могли же они настолько лопухнуться, что не поставили никого с этой стороны… Или могли? Да ладно, чего теперь гадать? Других вариантов все равно нет, так что попробуем выжать максимум из этого.
Шпингалеты на рамах поддались легко. В лицо пахнуло свежим ветерком, принесшим с собой особые бывающие только утром запахи ночной росы и свежести нового дня. В коридоре под чьими-то грузными шагами скрипнули доски. Совсем рядом, уже под дверью. Черт, чуть-чуть не успел… Что ж, вы сами этого хотели! Главное, чтобы мать не пошла с ними… Вернее впереди их… Главное не зацепить ее… Но уж на то чтобы не прикрываться пожилой женщиной у них смелости хватит… Или нет? Ладно, если что успею крикнуть ей, чтобы падала на пол…
Варяг развернулся лицом к входной двери, поднял пистолет на уровень глаз, тщательно прицелившись в середину дверного проема, и мягким движением большого пальца бесшумно сбросил предохранитель. Хорошо, что патрон уже в патроннике, не надо передергивать затвор. Мушка чуть-чуть гуляла в прорези прицельной планки, но в целом держала цель. Пистолет сидел в руке как влитой. Никакой дрожи и лишнего волнения, все как на тренировке в тире. Корпус максимально развернут в одной плоскости с линией прицеливания, левая рука заложена за спину. Дыхание спокойное и ровное. Указательный палец почти выбрал спуск. Ну что? Я готов, заходите…