Актеры на мушке
Шрифт:
Человек у клавиатуры вытер заливающий лицо холодный пот, еще поиграл пальцами и наконец настучал:
«Все предусмотрено заранее. Вводим в действие план «Б». Больше проколов не будет».
И замер в мучительном ожидании.
Теперь пауза была дольше. Наконец появились слова:
«Под вашу ответственность».
Человек у клавиатуры шумно выдохнул и бурно задышал, как будто только что бежал стометровку.
Строчка на экране разворачивалась дальше:
«Но помните! Во что бы то ни стало эти дети должны умереть! Повторяем – дети должны умереть!»
Глава 1
«Алые
Детишки дружно повесились.
Подглядывающих в щелку в дверях мамаш также дружно перекосило: вот кончится и наверняка начнется! Хоровое пение на любимый мотив: «За те деньги, что мы платим, наши детки могли бы и не висеть!»
Хотя я тут при чем? Не хотите висеть – идите вышивать крестиком! Но ляпнуть такое мамашкам – ни-ни, упаси бог! Каждый из развешанных вдоль стенки мелких – это не просто болтающийся мешок младенческой дури, это, между прочим, сто баксов в месяц! И если хоть один из них уйдет – повесят уже меня, причем не пяткой за станок, а веревкой за шею. А потому я буду перед мамашками лепетать и оправдываться, как будто я эти станки такими высоченными делаю!
Эй, спокойно! Не надо пугаться, я вовсе не маньячка какая! Что, не понимаете, о чем я говорю? Объясняю. Видите, вдоль стенок перекладины тянутся? Это и есть станок – не тот, на котором ткут или там точат, а тот, у которого экзерсисы делают. Ну, упражнения, упражнения! Присесть – коленки согнуты, спинка ровненькая, ручки в стороны – прогнуться, ножку вперед, ножку назад, растяжечка…
– Потянулись-потянулись-потянулись! Тянем носочек, тянем, пяточку держим, Петенька, солнышко мое, не надо лениться, тяни ножку, а то танцевать не сможешь, мамочка расстроится…
Голос у меня ласковый-ласковый, как у людоедки перед ужином. Зато мелкие сразу перестают филонить, изо всех сил вцепившись ручонками в станок, начинают задирать пятку на нижнюю перекладину. А роста не хватает – что вы хотите, младшая группа! Если кто и достает – тут же повисает и болтается на перекладине, как сосиска на ветру. И не говорите мне, что такого не бывает, я это зрелище наблюдаю по два раза в неделю с трех до четырех!
Кстати, красавица посреди зала – это я. А что, скажете, не красавица? Фигурка у меня клевая – с четырех лет танцы и акробатика, какая еще она может быть? И мордочка очень даже ничего, хотя при хорошей фигуре лицо – не главное, лицо, его и нарисовать можно (повседневный и сценический грим, раз в неделю, с пяти до шести). А еще я классно двигаюсь. Кстати, насчет движения…
– Построились по квадратам! Отрабатываем танец лягушат из «Дюймовочки»! – Я похлопала в ладоши, и мелкие разбежались по местам. – Из первой позиции… И-и… Раз-два-три, раз, раз-два… Работаем-работаем, вы лягушата или жабы пузатые? Не ленимся, вам на сцену выходить…
Ну, это я так, для порядка, на самом деле мне сегодня повезло, мои мелкие в рабочем настроении, заниматься укротительством почти не пришлось. Пробовали справиться с толпой разбушевавшихся мелких, пока их мамаши приглядывают за тобой в щелку двери? Почему-то считается, что когда одна мамаша на одного ребенка орет – все нормально, имеет полное право, а когда одна я кричу на пятнадцать мелких – так обязана быть доброй и ласковой! Если когда-нибудь придется иметь дело сразу с большим
– Мальчики направо пошли – раз-два-раз! Девочки влево – раз, и два, и раз! Обратным ходом – раз-два-раз! И по-во-рот…
У Катюхи в переднем ряду вдруг заплелись ноги, и она звучно бухнулась задом об паркет.
– Не останавливаемся! – заорала я, перекрывая наметившееся Катькино хныканье. – Кто остановится, вернется к станку приседать! Двигаемся, линию не терять! Катька, реветь дома будешь – ты актриса или детсадовка какая?
Видели девчонку, которая хоть и в пять лет, а согласится признать себя детсадовкой, а не актрисой? Глаза у Катюхи немедленно высохли, и, тряся пухлой попой, она рванула на место. И тут же грохнулась снова. Теперь уж, конечно, не выдержала – оглушительный, как пароходная сирена, самозабвенный рев огласил репетиционную. Да что ж ты на ногах-то не держишься?
У щелки двери взволнованно засопели – входить в репетиционную мамашам запрещено, но они из коридора так сочувствуют, что даже Катькин рев вчистую глушат!
Так-так-так, а кто это у нас прямо позади Катюхи такой милый, с такими невинными голубыми глазками и золотыми кудряшками? Петюнечка. Кто ж еще! Почему-то у всех, кто танцует рядом с Петькой, всегда с равновесием проблемы…
– Петя, подойди ко мне! – с фирменной ласковостью зову я – идти ему явно не хочется, но он подходит, куда ж денется. Сопение у двери удваивается, теперь к щелке приникла еще и Петенькина маман. – Остальные повторяют – под музыку! – Я ткнула пальцем в магнитофон, и бодрая мелодийка грянула так, что стекла в окнах задрожали.
Я присела перед Петькой на корточки, взяла его за обе ручки и с нежной улыбкой поглядела в лицо. Со стороны – умилительнейшая картинка.
– Как думаешь, – задушевно спросила я. – А если я тебя сейчас ущипну – очень-очень больно, с вывертом?
– Я маме пожалуюсь! – пробормотал Петька.
– А она тебе поверит? – еще доверительней спросила я.
Петька покосился на дверную щель – в щели рисовались мамашин глаз и нос. Глаз растроганно наблюдал, как я нежно обнимаю сыночка за плечи.
Петька почувствовал, что его загнали в ловушку.
– Сейчас извиняешься перед Катей и до конца занятия меня не злишь. – На большее я не рассчитываю: все равно до следующего раза забудет и снова начнет пакостничать. Я наклонилась к его уху и добавила: – Меня ты хорошо знаешь, а мама – она не всегда рядом. – И я ласково взъерошила ему волосы, мимоходом больно цапнув ногтями за ухо.
Петюнечка сдавленно пискнул – но когда музыка орет, фиг кто услышит! И потопал извиняться, как миленький.
– Юлечка потрясающая! – звучным шепотом до двадцатого ряда партера (бывают же у людей природные таланты – я такому шепоту три года училась!) выдала из коридора Петюнечкина маман. – У малышей раньше другая девочка занятия вела – блондинка… Она на детей так орала! А Юленька только слово скажет – даже мой хулиган шелковым становится! Как она этого добивается?
Иногда мне ужасно хочется объяснить ей – как. Тем более мамаше проще, даже музыку врубать не придется – имеет полное право пороть своего мелкого поганца где угодно и когда угодно.