Аку-аку
Шрифт:
Как только мы остановились возле крана (напомню, что здесь был единственный на острове водопровод), Аналола с двумя подругами вышли нам посветить и помочь. Шкипер был нашим постоянным водовозом, и все последние дни Аналола твердила ему, что бургомистр обманул сеньора Кон-Тики.
— Никаких тайных пещер на острове нет, — уверяла она. — И скульптур тоже ни у кого нет. Я здесь родилась и всю жизнь прожила, капитан. Скажи сеньору Кон-Тики, чтобы не верил никаким бредням.
В конце концов, зная, что Аналола не будет впустую языком болтать, шкипер начал беспокоиться.
— Понимаешь, если так говорит Аналола… — встревоженно
Аналола была, как говорили пасхальцы, «дитя своего времени». Она была свободна от пережитков старины, и это касалось не только ее одежды и поведения. Лишь однажды я видел искорку суеверия в ее карих глазах.
— Правда, что ты разговаривал с каменным идолом? — спросила она меня после того, как мы с бургомистром и Лазарем нашли столько китов возле аху в Анакене. — Мама говорит, будто ночью к тебе в палатку приходит каменный идол и рассказывает, где надо искать.
— Ерунда, — ответил я. — Разве может идол войти в мою палатку!
— Ну, почему же… Маленький — может.
И вот Аналола, поеживаясь от ночной прохлады, стоит и светит нам, чтобы мы могли просунуть шланг в бочку.
— Как поживает твоя мать? — осторожно осведомился я.
— Интересно, почему ты про нее вспомнил! Она как раз сегодня пришла меня навестить и сейчас спит на моей кровати.
Взяв Аналолу под руку, я шепотом попросил ее отойти со мной в сторонку, пока остальные наполняют бочку. Мне вдруг пришла в голову одна мысль… Я знал полинезийцев как людей с богатым воображением, знал, что они предпочитают туманные иносказания, говоря о священных предметах, которые не принято называть своими именами. Кроме того, я знал, что мать Аналолы достала из своей пещеры каменную курицу. Наверно, в ее тайнике есть и собака — ведь такие скульптуры были и у бургомистра, и у Лазаря, и у Атана.
Мы остановились под темным эвкалиптом.
— Аналола, — прошептал я, и она лукаво посмотрела на меня.
— Пойди к матери, — продолжал я, — передай от меня привет и скажи: курица — хорошо, но собака — лучше.
Аналола опешила. С минуту она недоумевающе глядела на меня, потом молча поднялась по крыльцу в дом. Бочка была уже полна. Мы попрощались с женщинами и покатили в Анакену.
На следующий день шкипер, как обычно, вечером отправился за водой. Вернувшись, он пришел ко мне с подробным отчетом. Аналола рассказала ему, что было накануне. Как я тихонько заговорил с ней в темноте, и сердце ей подсказало: «Кажется, сеньор Кон-Тики решил за мной поухаживать…» Когда же я сказал, что курица — хорошо, а собака — лучше, она подумала: «Кажется, сеньор Кон-Тики выпил лишнего». Тем не менее она пошла к матери и передала ей мои слова. Никогда еще Аналола не видела, чтобы мать вела себя так странно — она порывисто села на кровати и ответила:
— Я потому и пришла сюда! Мы пойдем в пещеру — я, ты и Даниель Ика.
(Мать Аналолы была теткой — мама-тиа — Даниеля, сестрой его отца.)
Аналола оторопела. Это было что-то совершенно новое для нее. От мыслей о том, что ей предстоит, она всю ночь не могла уснуть. На следующий день мать попросила у нее двух кур, кусок молодой баранины и четыре свечи. На вопрос дочери, уж не званый ли обед предстоит, она ничего но ответила.
Прошел еще день, и вечером шкипер привез новые известия. Даниель Ика накануне пришел в Ваитеа и ночевал на ферме. Аналола
Они условились отправиться в тайник через два дня и наметили, где устроить уму, чтобы изжарить кур. Насколько могла разобрать Аналола, пещера находится в Ваи-тара-каи-уа, рядом, с Анакенской долиной.
— Странно, — заметил старший механик, когда шкипер за завтраком повторил свой рассказ. — Мы со вторым механиком частенько ходим вечером в это место, которое ты назвал. Там очень красиво, есть зеленая рощица, и в ней часто прячутся дикие куры. И каждый раз мы встречаем там старика Тимотео, того самого, который связал лодку из камыша. Он говорит, что ночует там, потому что любит курятину.
А один из наших вахтенных в последние дни по утрам видел с корабля дымок в той стороне.
Наконец настала ночь, когда мать Аналолы и Даниель Ика собирались пойти в пещеру. Они вернулись наутро обескураженные, и Аналола рассказала, что кур-то они изжарили на горке, а вот к тайнику спуститься не смогли — в Ваи-тара-каи-уа был еще какой-то человек. На следующую ночь повторилось то же самое, причем они обнаружили, что таинственный человек — старик Тимотео. Видимо, у него там тоже есть пещера, и он сторожит ее от людей Кон-Тики. Мать Аналолы решила сделать еще одну, третью попытку, и, если опять не повезет, значит, в пещеру вообще не следует ходить. Тогда они с Даниелем бросят всю затею и. уйдут обратно в деревню.
Мы узнали от Аналолы, когда намечена следующая попытка, и я решил чем-нибудь занять Тимотео в эту ночь. Море с вечера было тихое, гладкое. Накануне несколько наших ребят вместе со знакомыми островитянками ловили лангустов при луне. Лангуст — огромный омар без клешней, одно из самых лакомых пасхальских блюд. С аквалангом несложно бить лангустов острогами в гротах под водой, но еще проще охотиться ночью на мелководье с факелом. Островитянки делали это очень ловко. Одна, нащупав пальцами ног здоровенного лангуста, стоит на нем, а другая пыряет, хватает добычу и кладет в мешок.
И вот сегодня повар приготовил нам два десятка лангустов, да еще Лазарь принес мешок свежайших и сочнейших ананасов. Словом, предстоял пир.
Весь этот день старик Тимотео выполнял мое задание — чинил на корабле связанную им же камышовую лодку, которая сильно пострадала, потому что мы не сразу догадались убрать ее с палубы в трюм. А когда он вечером собрался на берег, чтобы занять свой пост в Ваи-тара-каи-уа, я привез ему роскошное угощение и попросил остаться на ночную вахту.
— Мы устраиваем пир в лагере, — объяснил я. — Всю команду пригласили на лангустов. Море спокойное, никаких бед быть не должно.
Тимотео явно был недоволен. Подозревая, что старик способен спустить на воду пора и уплыть на берег, я подвел его к барометру и поставил стул около прибора.
— Если стрелка опустится до сих пор, — на всякий случай я показал на цифру 30, — немедленно дай сигнал сиреной.
Тимотео чрезвычайно серьезно воспринял поручение. Сел возле барометра и принялся за еду, не сводя глаз со шкалы. Я знал, что он теперь не сойдет с места. А когда вахтенный и механики вернутся, они уложат его спать на борту.