Акула пера в мире Файролла-11 Снисхождение. Том 2
Шрифт:
Ну, а когда все заканчивается, пружина разжимается и за этим следует слабость и усталость. Резервы организма - они не безграничны. Как и нервные клетки, которые еще и не восстанавливаются.
Нет, вообще я стрессоустойчив, при моей профессии по-другому нельзя. Больше скажу - в иных переделках даже пытаюсь помочь другим людям, хотя, что греха таить, не всегда. По ситуации, скажем так.
Знаете, как это бывает - когда приходит большая напасть, все реагируют по-разному.
Какие-то люди сразу говорят:
– Ну, все пропало, теперь нам конец.
Они, эти люди, опускают руки и ждут, куда именно вырулит
Есть другие люди, они из тех, кто не отступает перед стихией, они встречают напасти с высоко поднятой головой, пытаются всех спасти, берут ответственность за происходящее на себя, и призывают к тому, чтобы детей и стариков выводили из горящего здания первыми. Это достойные люди, я их уважаю, жалко только, что за все свои труды они в лучшем случае получают красивый гранитный памятник на кладбище средней престижности. И то, если повезет. А так обычно им и этого не перепадает. Инфаркт там или медальку - это запросто, но чего-то посерьезнее - это нет. Такие люди верят делам, а не бумагам, а решают дело в итоге именно последние. И по ним, по бумагам, выходит так, что спасли всех как раз те, которые в начале орал: 'Все пропало'. Им и достаются лавры, статьи в журналах, и телеинтервью с юными тонконогими ведущими в коротких юбках.
Я же не из тех, и не из других. Беды я привык встречать спокойно, но, как и было сказано, при этом осознаю, что в одиночку спасаться куда проще. Ну, или малым числом.
Отчаянно зевая, я выполз из лифта и увидел за стойкой Лику.
– Привет - сказал ей я, расстегивая пуховик - Давно не встречались.
– Временно работала на других этажах - пояснила девушка - Мной как-то резко заинтересовалась служба безопасности, потом кадровики тестами мучали...
– О как - почесал затылок я - Слушай, наверное, в этом есть моя вина. Упоминал я про тебя в разговорах, готовил почву для карьерного роста.
– Так я без претензий - заулыбалась Лика - Ну, помурыжили, зато теперь зарплату прибавили и дали понять, что этот самый не за горами.
– Он мог случиться уже давно - напомнил я ей - Без всякой маеты. Сама отказалась.
– У меня есть цель, и я к ней иду - Лика поправила косынку на шее - И вы дали слово, так что я жду его выполнения.
– Раз дал - сдержу - подавил зевок я - Если у самого что воспоследует. Ладно, я спать. Устал как собака.
Вика еще бодрствовала. Она крайне удивилась, увидев меня, но при этом было заметно, что кроме удивления имеет место быть и радость, причем - искренняя. Это было приятно. Вообще, хорошо, когда тебя дома ждут и когда тебе рады, я это только сейчас неожиданно для себя понял. До того меня дома только пыль ждала, а у нее с эмоциями туго.
Вика задавала какие-то вопросы, радовалась немудреным сувенирам, что я ей купил, и даже ругалась, поняв, что сумку с вещами я то ли с собой вовсе не брал, то ли даже не открывал. Она там, оказывается, меточку установила на молнии.
А я сидел, слушал и думал, что поездка все-таки была ой-ой-ой. В романах среднего пошиба обычно пишут, что такие приключения
А потом я уснул, будто и не было нескольких часов сна в самолете, не допив чай и не сходив в душ. Я же говорю - разжалась пружина.
Можете считать меня бездуховным и бессердечным, но в последующие несколько дней я совершенно не думал о том, что видел и слышал в Праге. Да и над чем там особо размышлять? По поводу ночного мероприятия я уже все что мог, то прикинул в голове, по поводу Марины... Смысл думать о том, что не изменишь? Жалко ее. Красивая была. Со своими - добрая. Умная. Последнее ее и сгубило. Это - и жажда власти. И на этом - все.
Впрочем, вру. Разговор со Стариком я в голове несколько прогнал туда-сюда, постаравшись восстановить его до слова, до малейшей интонации. В этой беседе, сдается мне, каждая деталь значима.
Кое-какие выводы я сделал, но, как это ни печально, поделиться ними ни с кем не мог. Жаль. Когда ты мысли проговариваешь вслух, иногда обнаруживаешь в них элементарные ошибки. Собеседник - это вообще великое дело, особенно если он умеет слушать и думать. Причем первое мне всегда казалось более важным, чем второе.
Вот только мне с кем о Старике говорить? С Викой? С Зиминым? С Валяевым? Или с Азовым?
Его, кстати, я встретил в понедельник утром, там, где менее всего ожидал увидеть.
Это случилось в Шереметьево, куда мы с Викой приехали встречать моих стариков. Прибыли мы с запасом, как это водится у женщин, когда они берут власть в свои руки. Исходя из соображения: 'А вдруг они прилетят раньше?' Вика приперлась в аэропорт за полчаса до посадки нужного нам рейса, и тут же заявила, что очень рада этому обстоятельству. Мол, она давно хотела посмотреть, как оно здесь все обустроено. Она же, в отличии от меня, по заграницам не мотается туда-сюда, она работает, обеспечивает уют и создает некий фундамент. Что значит, для чего фундамент? Для того!
Выдав последнюю фразу, Вика повернулась ко мне спиной и отправилась на второй этаж. Я же посмотрел ей вслед и пошел в 'Шоколадницу', ту самую, где мы пили кофе несколько дней назад, сел за тот же столик и заказал кофе.
А минут через десять ко мне подсел Азов.
– Как съездил?
– без всяких приветствий спросил он у меня.
– Познавательно - сообщил я ему - Прага зимой не менее красива, чем летом.
– Бесспорно - согласился он со мной - Она немного другая, но все такая же прекрасная.
– А вы здесь встречаете кого или провожаете?
– полюбопытствовал я.
– Скорее - встречаю - Азов поднял руку, подзывая официантку - Есть некоторые вещи, которые надо самому проконтролировать, их другим не поручишь. Значит - удачно слетал?
– Можно и так сказать - уклончиво ответил я - Было интересно, хотя и не все понятно.
– Так вся жизнь наша такая - философски произнес Азов - В ней почти все интересно, а самое любопытное - непонятно. И зачастую опасно. Некоторым хватает ума своевременно остановиться, некоторым нет. Я рад, что ты относишься к первой категории.