Акула пера в СССР
Шрифт:
Расплатившись на кассе, я вернулся и спросил:
— Куда садиться?
— На задницу! — ответила она и посмеялась, как будто здорово пошутила.
Смех был страшноватый. Из шкафа появилась простынь сомнительной белизны и вафельное полотенце. Полупридушенный, сидя в кресле, я смотрел на себя в зеркало со щербинкой и надеялся, что выйду отсюда живым. Зловеще заклацали ножиницы, зажужжала машинка — стрижка началась.
От парикмахерши пахло хлоркой и потом, она едва не сломала мне ухо, нещадно дергала волосы ножницами и не уставала напоминать о том, что я настоящий дурень, поскольку состригаю такие шикарные волосы.
И сраным одеколоном в лицо никто не прыскал!
— А-а-ай! — не удержался я, когда едкая жидкость попала пряма в глаза.
— Ты погляди, какой нежный!
Конечно, предложить помыть мне голову ни у кого и в мыслях не было, и обрезки волос нещадно кололи шею и спину, но мельком глянув в зеркало я довольно хмыкнул: обновленный Гера мне нравился гораздо больше. Этот парень был явно пожестче и порезче, чем тот тюфяк с каштановыми локонами!
Бокс — такая стрижка, которую очень сложно испортить, да и Белозор в отличие от меня-настоящего был эдаким симпатягой. Но я всё-таки решил, что обязательно узнаю, где в городе есть другие парикмахерские.
— Ну, всё, иди… — поторопила меня парикмахерша. — Следующий!
Следующим был лысеющий мужчина из тех, что любят отращивать на одном боку прядь волос и зачесывать их через всю голову.
— Двери закрывай, не в сарае! — раздалось мне вслед.
Я с наслаждением ляпнул дверью так, что внутри что-то грохнулось и задребезжало. Проклятья парикмахерши стали боевым маршем, под который я покинул Дом быта и пошел прочь.
* * *
Глава 9, в которой смотреть на звезды — это насущная необходимость
Это считалось несколько необычным и в моем времени, а здесь и вовсе — верхом экстравагантности, если не сказать больше. И совершенно точно — со мной подобного ни здесь, ни там не случалось.
Самая крутая тачка в городе остановилась прямо передо мной, из открытого окна высунулась сногсшибательная красавица и помахала ручкой:
— Гера! Садитесь, подвезу!
Честно говоря, я почувствовал себя неловко. Но, в конце концов, нам действительно было по пути! Ждать автобуса, когда есть возможность доехать до дома с ветерком — это верх тупости. Тем более, на противоположной стороне улицы Советской ожидала транспорта товарищ Май — и пристально за мной наблюдала.
Как же? Преданный и безотказный Белозор уплывал из ее прекрасных когтистых лапок! Думается мне — именно эта токсичная барышня стала причиной того, что Герман Викторович до семидесяти лет ходил в холостяках. Такие ведь всю душу вынуть могут — и им мало ещё будет. Мелькнула крамольная мысль: а не внучка ли нашего Белозора моя одноклассница Мариночка? Волнистые каштановые волосы и у нее и у матери очень на Герину шевелюру похожи…
— Большое спасибо, Таисия, очень меня обяжете… — я открыл
Всё-таки "Волга" — та, которая "танк во фраке", с акульей пастью и оленем на капоте — это нечто! А когда за рулем — прекрасная девушка в коротком, выше колен платьице и изящных босоножках — это добавляет автомобилю сотню очков бонусов! С другой стороны улицы и авто, и его необычного водителя явно заметили. Если бы взглядом можно было прожигать — автомобиль и Таисия уже плавились бы от свирепого взора Машеньки Май. Как же! Кто-то посмел оспорить лавры первой красавицы города?
Взревел мощный мотор, и машина резво побежала по полупустой улице.
— Это вы меня очень обязали, — сказала Тася. — Сначала баня, потом — книги, и песочница… Вам когда-нибудь говорили, что вы очень хороший? И стрижка новая вам идёт, кстати.
Я подавился какой-то общей фразой, которую хотел выдать для завязки беседы, мысли в голове совершенно спутались, и потому сказал первое, что пришло на ум:
— Я не хороший. Я эгоист. Мне очень нравится, когда я нравлюсь людям. Истинное удовольствие получаю! Вот, например, что мне стоило сделать песочницу? Четверть часа, четыре досочки! А от девочек ваших — искренний восторг и восхищение, и я чувствую себя чудотворцем и Гераклом в одном лице. Мол, весь такой могучий и великий! Понимаете? Эгоизм чистой воды!
— Побольше бы таких эгоистов! — рассмеялась она, тряхнув головой.
Ветер из окна растрепал светлые Тасины волосы, она отняла руку от рычага коробки передач и поправила их грациозным движением. Я откровенно любовался этой молодой женщиной. Двое детей в ее возрасте — и так шикарно выглядит… А какой у Таисии возраст? Двадцать пять? Двадцать семь? В наше время многие дамочки — ее ровесницы только начинали задумываться о замужестве, грезили "самореализацией", "личностным ростом" и карьерой… А тут — машину водит, двух дочек растит, тренер по биатлону и всё такое… Ну да, Пантелевна говорила, что ее племянник, который папаша Таисии — какая-то важная шишка в Мурманске. Не то по партийной, не то по советской линии — но что-то жирное, на уровне обкома. Но всё равно — молодец она, большая молодец!
— Гера, — "Волга" выруливала на нашу улицу. — Я хочу вас попросить еще кое о чем. И, честно говоря, стесняюсь.
Я с интересом поглядел на Тасю, она притормозила, немного не доезжая до дома Пантелевны, на перекрестке, и сказала:
— Я была замужем, Гера. Два года назад. Мой муж — военный моряк, он погиб. Это чтобы не было лишних вопросов.
Дела! Мне пришлось кивнуть.
— В общем — я хочу на танцы. Из знакомых в Дубровице — у меня точно такие же, как я, приехавшие отдохнуть жены военных с детьми, они на танцы не пойдут. Потому — обращаюсь к вам.
— К тебе, — сказал я.
— Ладно, к тебе. Гера, проводишь меня на танцы?
На самом деле идея была так себе. Я лихорадочно вспоминал рассказы старших про танцы в Дубровице в семидесятые-восьмидесятые, и в голову приходила только так называемая "Сетка" в парке Победы. Но там лучше было до темноты не задерживаться. "Когда выходишь в Дубровице с танцплощадки, то высоко поднимая голову, смотришь на яркие звезды в ночном небе… Чтобы кровь из разбитого носа не закапала штаны и ботинки" — рассказывал один пожилой деятель андерграундного искусства. Вот это я очень хорошо помнил.