Акула пера в СССР
Шрифт:
Отсутствие компьютера и интернета меня поначалу жутко напрягало. Невозможность быстро ознакомиться с какой-то информацией просто выбивала из колеи. Но – справлялся. Я с детства был жутким читакой, а тут – рядом имелась библиотека имени Крупской, редакция выписывала кучу газет и журналов, так что в случае необходимости на помощь приходили справочники, подшивки и энциклопедии. И – волшебная записная книжка Белозора.
У меня роль этого талмуда выполнял смартфон, но сейчас приходилось привыкать работать по старинке. Главная и самая ценная часть любого регионального журналиста – это его записная книжка. Еще – репутация, но записная книжка важнее. Кому позвонить, если из люка в частном секторе течет жижа? Обвалилась крыша на остановке? Бродячие собаки охренели до последней крайности? А еще –
Кроме основной работы я пытался заниматься теоретизированием по поводу прогрессорства. Главная проблема была в том, что, являясь гуманитарием до мозга костей, почти ничего толкового я предложить не мог. И уж точно – понятия не имел, как найти подходы к высшему руководству партии и правительства. Писать письма в КГБ? Нахрен, нахрен… Мне еще история с минами аукается. Мой максимум – это родная Дубровица, и здесь кое-какие идеи были.
Мозг мой порой работал особым образом, запоминая слова, а иногда и целые абзацы, совершенно бессмысленные. Аш-назг дурбатулук, аш назг гимбатул, аш назг тхаркатулук, агх бурзум иши кримпатул! Вот зачем это мне? Или, например, тот факт, что Сегаульский договор между Непалом и Британской империей подписали с непальской стороны – Радж Гуру Гаджарадж Мишра и Чандра Секхер Упадхьяя, с британской – подполковник Пэрис Брэдшоу. А первым монгольским космонавтом и сто первым – в мире был замечательный товарищ Жугдэрдэмиди?йн Гуррагча?.
И теперь эта дурацкая особенность, кажется, могла принести пользу. Вот как мне в 2022 году могло пригодиться знание устройства котлоагрегата на базе котла ДЕ 25/24 фирмы Kazlu Rudos Metalas? Вообще никак. Информационный шлак. Я как-то писал материал для коммунальщиков про котельные и впечатлился тем, что такая простая, в общем-то, хреновина может спасти город от целых гор лигнина – довольно противного вещества, древесных отходов гидролизного производства. Лигнина этого на днепровских кручах и в оврагах на окраинах Дубровицы было хоть жопой жри – буквально целые горы и горные хребты. На заводе производили кормовые дрожжи для скота всего запада СССР и утилизацией отходов как-то не заморачивались. А в начале двухтысячных, когда российская нефть стала дорожать, задумались о местных видах топлива. И какие-то наши дубровицкие кулибины почесали затылки и доработали этот самый ДЕ 25/24 так, что лигнин перегорал в нем практически без остатка.
И я вот про это писал – много. Мозг тогда чуть не лопнул, но вроде как изложить для широкой публики удалось доходчиво. «Котлоагрегат на базе котла ДЕ 25/24 фирмы Kazlu Rudos Metalas позволял сжигать лигнин, целлолигнин и древесные отходы в разном соотношении. После пиролиза топлива при 600–800 °C в предтопках пиролизный газ дожигали в котле с полным разложением и сгоранием органических канцерогенных веществ. Температуру горения повышали до 1100 °C (и выше) за счет предварительного подогрева дутьевого воздуха. В этом котлоагрегате лигнин горел без „подсветки“ газом и при любом содержании древесной щепы или опилок в смеси» – это не аш назг дурбатулук, конечно, но в принципе что-то подобное. Такую жуть я переводил на человеческий язык и делал из нее удобоваримое чтиво с фоточками мужественных рабочих и самосвалов, пылящих по лигниновым горам. Так что в голове всё это отложилось намертво, и теперь я даже чертеж изобразил. Ладно, не чертеж – так, дурацкую схему. Но я надеялся, что грамотный специалист с гидролизного завода сможет разобраться и выдвинуть рацпредложение. А я с этого поимею жирный материал и внимание небожителей к нашему городишке.
Это по большому счету и было главной задачей – чтобы Дубровица постоянно была на слуху. Потому я и тормошил краеведческий музей и архив по поводу Деражни, потому и налаживал контакты с предприятиями, потому
От листка бумаги с чудовищным рисунком котлоагрегата, который выходил у меня похожим на звездолет из StarWars, меня оторвал звонок телефона.
– Газета «Маяк», редакция… – сказал в трубку я.
– Здравствуйте, дорогая редакция, – голос был мужской и какой-то грустный. – Я даже не знаю, почему я вам звоню. Просто не представляю, куда обратиться.
– Ничего-ничего, – говорю. – Мы же для людей работаем. Расскажите, что у вас случилось?
– Ну, так-то у меня умерла тёща.
– Мои соболезнования…
– В общем, хоронили тёщу на городском кладбище, место уже заранее было – рядом с тестем. Наняли рабочих, всё честь по чести… Приехали, привезли – оказывается, эти кладбищенские не там выкопали могилу! Родители жены – Ваньковичи, а они – у Ваньковых ограду разобрали, плитку выломали. Представьте, все стояли на жаре, ждали, пока выкопают новую яму. Гроб с усопшей – тоже стоял. Ладно я – мне-то что? Но жена, дети, родственники! Теперь Ваньковы, конечно, вопросы задают – нужно как-то восстановить порушенное, а этим кладбищенским – хоть бы хны. Говорят, пятьдесят на пятьдесят скидывайтесь, всё восстановим. Это как понимать?
– Дичь какая-то, – искренне сказал я. – Если, предположим, мне дадут задание написать про одного человека, а я перепутаю – и напишу про другого, это же моя вина, верно?
– Вот! Совершенно с вами согласен… Они какие-то борзые, понимаете? Как будто сам черт им не брат… Вот вас как зовут?
– Гера, Белозор.
– Очень приятно, а меня – Петя. Так вот, Гера, я, честно говоря, не знаю – мне в милицию звонить, или в горсовет идти, или еще куда?
– Ну, для начала – сходите к начальнику отдела благоустройства и зеленого строительства, насколько я знаю – городские кладбища в его епархию входят. Объясните ситуацию, поговорите… Вас должны направить куда нужно, разъяснить, кто кому чего должен. Если что – звоните мне.
– Спасибо, Гера. А то я как-то растерялся, если честно… Морды бить – вроде стыдно, а как справиться с этой братией – понятия не имею.
– Держите в курсе, ладно? Мало ли что…
– Ладно. Ну, всего хорошего.
В трубке раздались короткие гудки, и я некоторое время смотрел на телефон, впечатленный услышанным. Такая хрень случалась и в двадцать первом веке: звонили и писали люди, рассказывали свои проблемы, а я сидел в чертовом кабинете и, от всей души желая помочь, понятия не имел, как это можно сделать. Вот что тут делают с подобными проблемами? Идут в ОБХСС? Или куда? И что могу сделать конкретно я? Могу – зайти к шефу, обрисовать ситуацию и попросить разрешения начиркать заметку из серии «Нам пишут» – без имен. Мол, сообщил нам товарищ А., что жуткие дела творятся на кладбище. Про Старорусское кладбище и прилегающее к нему еврейское ходило множество историй – и что-то такое про беспредел и перехлесты тамошних товарищей я когда-то слыхал. Но вроде как про девяностые.
Телефон снова затрезвонил, и я подхватил трубку:
– Газета «Маяк», редакция…
– Гера! – голос шефа был излишне бодрым, и это настораживало. – Зайдите ко мне.
– Да-да, сейчас.
Сергей Игоревич сидел за журнальным столиком в кресле. Напротив него расположился некий красавец-мужчина лет тридцати пяти – сорока с белоснежной улыбкой и роскошным загаром на лице. Да, черт побери, я признаю – он был чертовски красив. Он мог бы быть киноактером, выглядел ничуть не хуже Шона Коннери или там Генри Кавилла. И одевался круто: белоснежная сорочка с закатанными рукавами, какой-то медальон на шее, черные, отутюженные до бритвенной остроты стрелок брюки и шикарные туфли с узкими носами. Как у Бандераса.
В фильмах этот роскошный дядя не снимался. Он работал директорам УТТ. Что такое УТТ? Это Управление технологического транспорта, одно из подразделений Дубровицкого нефтегазодобывающего предприятия. И звали его Владимир Исаков. Все эти флэшбэки из будущего меня сводили с ума – я-то знал его стариком. Писал биографическую статью «От водителя до руководителя». Видеть помолодевшего старика – это гораздо более стрёмные ощущения, чем встречать, например, красотку-одноклассницу, которая за десять лет превратилась в испитую клушу.