Аквариум
Шрифт:
— Короче, у нас их тут точно нет! — уверенно изрек он помолчав. — Пошли!
Все-таки, видимо, расслабился наш проводник. То ли близость к Сараю сказалась, почти дома, все знакомо, то ли что еще, не знаю. Да и я тоже, если честно, особо не прислушивался к своему обострившемуся чутью, которое что-то кричало мне из глубин подсознания, как сегодня на лестнице…
Вобщем, мы пошли дальше. Добрались до люка, сняли рюкзаки, я и Серый приподняли крышку, Леший сбросил наш ценный груз вниз и прыгнул вслед за ним. Я посмотрел на Серегу — тот кивнул мне — типа прыгай, я подержу. Я посмотрел в люк, оттолкнулся
Зрение постепенно возвращалось, привыкало к полумраку, перед глазами постепенно растворялись три нити. Вместо них проявлялась темная спина Лешего.
— Это что щас было? Где Серега? — спросил он, поворачиваясь ко мне и поднимая фонарик. — Бля, Егор ты в крови весь…
Я промолчал. Только поднял дрожащую руку с фонарем и посветил в сторону двери, где в углу, уставившись на нас остекленевшими глазами, застыло перекошенное лицо Серого…
— Мать твою! Суки! Ненавижу! Твари, бля! — орал Леший и со всей силы бил кулаками по кирпичам. — Как так, блядь! Ну как?
Я в это время просто сползал по стене, не в силах отвести взгляда от оторванной головы, под которой медленно расплывалась темная лужа…
4
— Суки! Мать твою!
Егор проснулся, с трудом разлепив тяжелые веки. Огляделся, медленно сел. Лучше б не садился. Голова раскалывалась, свет резал глаза.
Лег, сжался в комок под грязным одеялом.
— Твари! — ругался кто-то рядом.
«Это Максим», — всплыло в мутном сознании. — «Я у него на даче, и мы бухаем. Второй день… Нет, пятый…»
— Прикинь, Егор! Эта тварь мне даже пива сраного в долг налить не может! А я ей всю проводку в том году сделал!
— А у нас, что вообще ничего не осталось? — разлепив сухие губы, поинтересовался Егор.
— Нет! Ни капли. Мы вчера даже бабкину заначку допили!
«Теперь понятно, почему так хреново…»
Какой-то мутный дикий сон, что-то про сплошные оторванные головы, медленно растворялся, вместо него проявлялись отдельными кусками события предыдущего дня и ночи.
«Пипец, просто!»
Была середина августа. Егор взял двухнедельный отпуск. Ни о какой загранице не могло быть и речи, денег почти не было. Тем более, жена свой сорокадневный, назло ему, уже отгуляла. Поэтому, в пух и прах разругавшись с ней, он даже уже не помнил с чего все началось, Егор психанул, прыгнул в машину и уехал куда глаза глядят, основательно закупившись водкой. Вообще, он планировал провести отпуск, как в молодости, дикарем на Андреевских островах, его давно зазывал бывший одногруппник, каждый год ставивший там лагерь. Взять дочку, порыбачить. Выспаться. Подумать…
Но не судьба…
В тот день он, скорее всего, просто нажрался бы и вернулся домой, а на следующий — уехал бы на острова, но позвонил Макс, который, оказывается тоже решил отдохнуть.
Макс — был просто знакомым. Не другом детства,
Наверное, в обычном состоянии, Егор бы не согласился на предложение «порыбачить», но в тот день на нервах и обиде, особо не размышляя, он рванул в сторону северного выезда и через сорок минут уже поднимал первую рюмку, чокаясь с коренастым сорокалетним мужичком с хитроватой и припухшей физиономией.
И понеслась…
Поначалу по-честному пытались рыбачить. Даже чего-то поймали. На следующий день чуть не утопили лодку, старую раздолбанную казанку. Мотор накрылся, а рыбачить на веслах было не комильфо.
«Ну, лодку не утопили, баню точно сожжем!» — видимо решил Макс на третий день запоя. Поэтому, сначала пили за баню, потом за ее мужественное спасение от огня. Приехала жена Максима и на вполне логичный вопрос, какого хрена тут происходит, была послана мужем на все три буквы. Орала она долго, досталось и мне, типа уж от тебя я такого не ожидала, потом, поняв всю бессмысленность своих попыток достучаться до пьяных мудаков, она села в машину и исчезла в клубах пыли.
На четвертые сутки решили выйти «в люди». У Максима появилась навязчивая идея найти баб, которых, по его мнению, на территории массива было немерено, причем, все фотомодели, обожающие бухих мужиков. Баб не нашли, зато нашли каких-то молдаван, строивших дом на соседней улице, и весь вечер квасили с ними за дружбу народов, поминая Советский союз. Кончилось все потасовкой, в ходе которой Максим чуть не словил в печень совсем не кухонный нож. Я вытаскивал его за ворота, он упирался, орал про Великую Россию и всяких сраных чурок, а молдаване, явно не причислявшие себя к чуркам, орали что-то на своем языке и швыряли в нас пустые бутылки.
Потом был променад по всем окрестным дачам в поисках выпивки. Тут в памяти Егора уже начали появляться пробелы. Посидели у какого-то дяди Миши. Потом, уже ночью, еще у кого-то ели шашлык и снова пили. Последним воспоминанием было купание голышом и долгий разговор «за жизнь» на берегу. В чем была суть разговора, Егор не помнил совершенно, зато точно знал, что он был «за жизнь». А уж поиски и последующее распитие бабкиной заначки вообще остались за бортом продырявленной памяти.
Короче, весело… Так весело, что хотелось сдохнуть. Такого запоя у Егора еще не было. Организм был скрючен не обычным похмельем, а мощнейшим абстинентным синдромом. Все тело тряслось, мысли разбегались, было страшно, стыдно, голова раскалывалась на куски. А тут еще рядом суетился и матерился неугомонный Макс, который, в отличие от Егора, в запойное состояние только входил. Наверное, сказывался опыт…
— Ниче-ниче, щас надыбаем самогона. — бормотал он, ища ключи от машины, — Доеду до Царёвщицы, у другана займу. Только он что-то трубку не берет, зараза!
— Не-е, я все… — выдавил Егор. Ему тоже очень хотелось похмелиться, но остатки здравого смысла навязчиво намекали, что это может стать последней опохмелкой в его жизни. — Да и ты куда за руль? Там же через пост ехать…
— Да ладно! — отмахнулся Максим и, покачиваясь, вышел во двор. Он, как наконец понял Егор, даже не начинал трезветь.