Алая маска
Шрифт:
И все шло по плану, расписанному Маруто-Со-кольским; полиция еще долго безуспешно искала бы подозреваемого с ранениями, из которых могла обильно излиться кровь… Но тут, как на грех, я в присутствии всех своих коллег обмолвился о том, что проводятся уже опыты по разделению крови человека от крови животного.
И Маруто понял, что от меня надо избавляться. Разработан был план, согласно которому я должен был быть скомпрометирован –
Лиза, прибежав ко мне на Серпуховскую и не найдя меня там, передала горничной для меня записку, вызвав на свидание; в гостинице одурманила меня и опием, и любовным угаром, а убедившись, что я – без чувств, дала знак Гурию. Тот должен был порезать мне руку, а сам – сыграть роль трупа, якобы убитого мною человека, чтобы держать меня впоследствии на крючке и спровоцировать, в случае необходимости, мое бегство. Гурий отправился в ближний, хорошо ему знакомый кабак – «Три великана», выпил там для храбрости, затем – в гостиницу, где сделал черное дело, и вернулся опять в трактир.
Я был прав в своих выводах: обыскав меня, чтобы забрать записку от Лизы, Гурий не удержался и украл мои часы. С которыми и был задержан, прогуливая свое вознаграждение. А у Сони-модистки, не умея противиться своей преступной сущности, стащил елизаветинский серебряный рубль, так – на память.
Выслушав все это, я одно лишь спросил у Баркова:
– Могу ли я увидеться с Лизой? С Елизаветой Карловной?
– А нужно ли, Алексей Платонович? – пряча глаза, поинтересовался Барков. – Вам-то ничего, а ей неприятно…
– Если она не будет возражать…
Барков вздохнул и пообещал мне устроить это свидание, пока Елизавета Карловна содержалась еще у себя дома, но под охраной, до перевода в замок.
И через несколько часов я уже держал ее за руку.
Войдя в комнату, где она находилась под стражей, я невольно отпрянул: передо мной сидела она. Та самая рыжая дьяволица, которая пришпоривала меня на пути в преисподнюю жаркой грозовой ночью. Белокожая бестия, причесанная по моде елисаветинских времен, она бесстрашно взглянула мне прямо в глаза и тряхнула рыжими кудрями. Я не сразу признал в ней ту самую Лизу, с которой когда-то, совсем недавно, танцевал на балах и вместе шутил над прочими ее кавалерами. Только глаза ее,
Войдя, я опустился перед ней на колени и взял за руку. Она лишь дернула головой, но не отстранилась.
Оба мы молчали; я не знал, что говорить, а она, верно, не хотела. Да, хоть и придуманное ею, проклятие Елисаветы настигло ее семью сто лет спустя.
Внезапно она хрипло рассмеялась:
– Ну что, Медведь? Вы ведь не догадывались, что я рыжая?
Я помотал головой, не в силах отвести глаз от ее медных кудрей.
– Неужели вы так же глупы, как и все мужчины? – презрительно спросила она. – Я рыжая, как и моя прапрабабка.
Она повернула голову, и я увидел на туалетном столике болванку с надетым на нее пепельным париком.
– К рыжим волосам идет белая кожа. А смуглянкой можно стать от румян, – и, запрокинув голову, она снова хрипло рассмеялась.
Я не знал, как вести себя, пока не понял, что ее смех перерос уже в настоящую истерику. Она обмякла, и сползла с кушетки, потеряв сознание, а я так и держал ее на руках, пока откуда-то не явился доктор с нашатырным спиртом.
Мне велели уйти.
На следующий день я стоял навытяжку перед прокурором, господином Залевским. Маруто-Со-кольский так и не был еще пойман, где он скрывается, никто не знал.
– Этот мерзавец убедил меня передать ему дело, оклеветав своего товарища, господина Пле-вича, – сказал Залевский. – Он опасен, и вам следует поостеречься.
За все время моей службы в судебной палате он впервые поднял на меня глаза.
– Вам полагается небольшой отпуск, – мягко продолжал он. Я и не знал, что он может быть столь приветливым.
Я уж было собирался отказаться от отпуска и заверить, что готов приступить к работе, как вдруг кивнул:
– Я бы хотел использовать отпуск для поездки в Воронеж, личного свойства.
– Вы ведь оттуда родом?
– Да. Мои родители погибли, когда мне было семь лет. Сейчас я желал бы прояснить некоторые обстоятельства их гибели.
– Что ж, – Залевский поднялся из-за стола и протянул мне руку. Я пожал ее. – Желаю успеха. До встречи.
– До встречи, – я повернулся и вышел. Что-то подсказывало мне, что приключения только начинаются.