Алая река
Шрифт:
Гипнотизирую телефон.
Первой откликается Марта Льюис. «Привет, Мик. Сочувствую. Поищу по своим каналам».
Затем – Эшли. «Нет, к сожалению, я не в курсе».
Еще несколько старых приятелей пишут, что сами давно не видели Кейси. Желают мне удачи в поисках. Выражают соболезнования.
Единственный, кто не пишет и не перезванивает, – это Бобби. Снова набираю его номер. Молчание. Пишу Эшли – может, Бобби
И вдруг я вспоминаю: сегодня понедельник, двадцатое ноября. В четверг – День благодарения.
Сколько себя помню, O’Брайены (со стороны Ба) на День благодарения собираются все вместе. Одно время отмечали в доме тети Линн, бабушкиной младшей сестры. Сейчас роль хозяйки торжества взяла на себя дочь тети Линн – Эшли. Но с рождения Томаса я эти сходки не посещаю. Моя стандартная отговорка – дежурство. Об одном я умалчиваю: дежурство я прошу сама, потому что в праздничные дни больше платят.
В этот четверг я как раз свободна. Планировала провести День благодарения с Томасом вдвоем. Купить консервированные бататы, готовое картофельное пюре и курицу гриль. Посреди стола поставить свечу, рассказать сыну истинную историю этого праздника. Ту историю, которую сама я узнала от своей любимой учительницы, мисс Пауэлл, – и которая сильно отличается от привычной версии, излагаемой в учебниках.
Но появление в доме Эшли дает шансы разузнать о Кейси, а может, и приступить с расспросами к Бобби, так и не ответившему на мою эсэмэску.
Снова звоню Ба. На сей раз она отвечает.
– Здравствуй, бабушка. Это Мики. Слушай, ты пойдешь к Эшли на День благодарения?
– Не пойду. Работаю.
– А вообще у нее гости будут?
– Линн говорит, что будут. А тебе на что?
– Просто интересуюсь.
– Еще скажи, что сама идешь.
– Может быть. Пока не знаю.
Ба выдерживает паузу, затем бросает:
– Очуметь.
– Представляешь, в кои-то веки дежурство на праздник не влепили, – продолжаю я. – Ты только Эшли пока не говори ничего. Вдруг не получится.
Я готова попрощаться, но задаю последний вопрос:
– Кейси не объявлялась?
– Сколько можно? – сердится Ба. – Ты ж знаешь – я с ней не контачу. А тебе она на что сдалась?
– Я так, просто…
Остаток дня
Вечером Томас спрашивает:
– Мама, что-то случилось, да?
Язык чешется сказать: все паршиво, милый, ты – единственная отдушина. Единственная моя радость. Сам факт твоего существования, твое внимательное личико, разум, что растет в твоей головке, каждое новое слово, каждый новый речевой оборот, пополняющий твой словарь, я берегу как золотой запас, который обеспечит твое будущее. Главное, что у меня есть ты.
Я ограничиваюсь банальным:
– Нет, всё в порядке. С чего ты взял, будто что-то случилось?
По его лицу вижу – он мне не верит.
– Томас, – начинаю вкрадчивым тоном, – хочешь поехать на День благодарения к тете Эшли в гости?
Томас подпрыгивает и театральным жестом прижимает ручонки к груди. Они у него, как у всех мальчишек, – в заусенцах, с сильными пальцами, а ладони всегда пахнут землей, даже если Томас к лопатке и близко не подходил.
– Конечно! Я по ней очень соскучился!
Смешно. Последний раз я возила Томаса к Эшли, когда он был совсем крохой. Едва ли Томас вообще ее помнит. Он и знает-то о существовании Эшли лишь потому, что регулярно водит пальчиком по ветвям «семейного древа», повторяя имена. Ему известно, что тетя Эшли замужем за дядей Роном и у них есть дети, его кузены, – Джереми, Челси, Патрик и Доминик. А маму тети Эшли зовут Линн; бабушка Линн.
Вот он вскидывает ручонки – ура! – и спрашивает, сколько дней до праздника.
Укладываю сына спать. В те недели, когда график позволяет, мы с Томасом строго следуем раз заведенному вечернему ритуалу. Сначала купаться, затем – читать и, наконец, в постель. В каком бы районе мы ни жили, Томас записывается в библиотеку. Библиотекари знают его по имени. Каждую неделю мы тащим домой целую кипу книг, каждый вечер Томас отбирает те, что ему больше по душе. Я читаю вслух, Томас за мной повторяет; мы описываем картинки и придумываем собственные варианты развития событий; стараемся угадать, что там будет дальше.
Конец ознакомительного фрагмента.