Алая роза – символ печали

Серова Марина Сергеевна

Я прогулялась к домашнему мини-бару и налила себе рюмочку коньяка, вновь уютно устроившись в своем волшебном кресле. Моя рука тут же сама потянулась к последней фотографии Марго: великолепное тело на изумрудном фоне — было в этом снимке нечто притягательное, хотя, если честно, я никогда не любила фотографии мертвых, каждый раз избегая смотреть на них.

Интересно: кто «автор» этого, можно сказать, шедевра? Мертвая красавица с увядшей розой на груди… Б-р-р-р! И все-таки, как ни устрашает каждый раз картина смерти, в данном случае было такое

впечатление, что здесь вдохновенно «поработал» дизайнер не без таланта.

Я аккуратно убрала полицейские фотографии назад, в объемное досье Виктории, и налила себе для успокоения нервов еще одну рюмочку коньяка — так сказать, «за нас с вами».

Несколько минут я сидела, невольно погрузившись в собственные богатые воспоминания о юности мятежной. Моей самой «долгоиграющей» love-story была история с одним красавцем, бравым прокурором. Я попыталась представить себе, как бы он мог «оформить» меня, извиняюсь за жуткий черный юмор. Эффектная блондинка — это я, к вашему сведению, — тонкая и звонкая, с какой-нибудь орхидеей в одной руке и чашечкой кофе в другой… В любимом кресле, точно! Нога на ногу, в мини-платье бирюзового цвета, мертвая и прекрасная…

Все, довольно мрачных импровизаций! Я поднялась и поставила пустую рюмку на стол. Голова была практически в норме, и я для проверки осторожно ею тряхнула. «Вперед, гасконец! Нас ждут великие дела!»

Для начала я решила отправиться к месту преступления — общаге театрального вуза, чтобы увидеть место трагедии собственными глазами и по возможности побеседовать с населением. А заодно посетить небезызвестную ведьму Стефанию, которая, как оказалось, жила буквально в двух шагах от общежития.

Глава 5

Общежитие радовало глаз яркими летними красками: стройная и легкая семиэтажка тянулась к синему небу своими розоватыми стенами, газончик перед ней был покрыт ровной изумрудной зеленью — ни единого намека на недавно разыгравшуюся здесь трагедию.

Каждое второе окно общаги было широко распахнуто, там и тут виднелись юные лица будущих актеров и режиссеров. Интересно, какая из будущих Мурлин Мурло, выглянув рано утром в окно, увидела мертвую красавицу?

Я прошлась вдоль общаги и, заметив козырек черного хода, решила взглянуть на «хоромы» убийцы Волёди. Здесь при ближайшем рассмотрении обнаружился трухлявый диван, покрытый знававшим лучшие времена тряпьем, источающим потрясающие ароматы.

— Интересуетесь?

Признаюсь как на духу, этот вопрос и голос задававшего его невольно заставили меня вздрогнуть. Я обернулась и увидела прямо перед собой сутулого хмыря с лихо блеснувшим во время ухмылки золотым зубом. Мужичок без определенного возраста и явно без определенного занятия, личность, находящаяся в вечном поиске душеспасительной влаги, — водки, портвейна или попросту самогона. Сейчас этот тип явно увидел во мне реальную возможность «освежиться».

— И чем же это я тут, по-вашему, интересуюсь?

Я постаралась говорить сухо и холодно,

невольно сымитировав интонации и мимику Виктории.

— Ясно чем, — ничуть не смутился тип. — Местом преступления. Вы и сами знаете — тут недавно роскошную телку завалили, аккурат посередине газона и лежала. А вы ведь журналюга, так?

Я только с легким презрением передернула плечами: терпеть ненавижу выражения типа «роскошная телка».

— Ну, вроде того. Но, сказать по правде, ничего более-менее интересного я тут не нашла.

— Да потому что самого интересно тут уже нет. Волёдя!

Он со смаком произнес это имя с нужным акцентом и даже прищелкнул пальцами, словно демонстрируя некий фокус.

— Тот самый Волёдя, который, по мнению нашей бравой ментуры, грохнул эту дамочку. В чем лично я сомневаюсь.

— Да что вы говорите? Значит, сомневаетесь? — удивленно округлила я бровки. — И почему же?

— Дайте сотенку, и выложу все, как на исповеди! — в очередной раз оскалился тип и даже протянул руку небрежным жестом — то ли просит милостыню, то ли приглашает меня на танец.

Я только хмыкнула и менторским жестом подняла вверх указательный палец с безупречным маникюром.

— Сотенка мне и самой пригодится, а про Волёдю — тут и коню понятно, что бедолага чист, как ангел: убили дамочку, скорей всего, где-нибудь в другом месте, уж слишком мало было крови…

— Ах-ах-ах, какие мы умные! — недовольно нахмурился мой собеседник и мрачно убрал руку назад, в карман джинсов. — Ну и гуляйте себе, а я тогда не расскажу вам про мужичка, который подъезжал сюда часика в два ночи.

Ах, хитрец, знает, как вытянуть свою сотенку! Я вздохнула и достала «волшебную палочку» из сумки.

— Держи, брат. И что же это был за мужик?

«Брат» в одно мгновение несказанно оживился и засиял жизнерадостной и жизнеутверждающей улыбкой.

— А, молодой парень, на шикарной тачке. Я тут по соседству живу, вон в том доме, на пятом этаже, — он показал пальцем на одну из пятиэтажек, выстроившихся вдоль улицы. — Дни сейчас жаркие, так что у меня и моих друганов вся жизнь только ночью и начинается. А в ту самую ночь у нас были и деньги, и повод: у Васьки лысого мать померла. Собрались у меня, помянули матушку, потом споры пошли — политика, футбол, лучшие самогонщики района… В какой-то момент я вышел на балкон покурить и увидел классную светлую тачку, ну совершенно шикарную, которая лихо разворачивалась около общаги…

Тут мой великолепный собеседник не без вдохновения взмахнул рукой и бросил выразительный взгляд на мою сумочку:

— Извиняюсь, а сигареткой не угостите?

Что же, ради таких интересных «показаний» пришлось доставать свою пачку «Vougue» и угощать.

При виде длиной тонкой — дамской! — сигареты бедняга поморщился с самым несчастным видом.

— Что толку такие курить — и вкуса табака не почуешь!

Он лихо отломил фильтр, прикурил, пару раз глубоко затянулся и продолжил свой рассказ: