Алая заря
Шрифт:
Почти ничьи имена она не узнала, потому что не провела перекличку. Не забыла. Просто не дали это сделать.
Соня вдыхала коридорный воздух, который был прохладным и менее душным, в отличие от того, что повис в кабинете, и с непонятным смирением, пусть и поспешным, размышляла о том, что, может быть, она оказалась не такой уж и хорошей учительницей. Потому что дети учителей вообще-то уважали. А ее вот не захотели. Обидно. Виктор Иванович напрямую ее мягкотелой не назвал, но это и подразумевал — и оказался прав.
Мелковатый для своего возраста черноволосый
— Вы уж извините и не подумайте ничего такого. Тут Кореш решает, тихо сидеть и не рыпаться или урок срывать. Он дебил. Да и первый день сегодня. У вас просто ни шанса не было.
Соня безучастно посмотрела на него в ответ и ничего не сказала.
— Вы вообще-то красивая, — продолжил парнишка. — Только нам английский не нужен. У нас его в прошлом году почти не было уже в конце. И не отупели, знаете ли! Может, почитаете чего-нибудь? На русском только! Эти дурачки точняк успокоятся.
Сидевшая позади него девушка с темными разводами вокруг ярких синих глаз — по всей видимости, ее отправляли смывать косметику — тоже зачем-то решила сжалиться и высказаться. Соня всех девятиклассников, разумеется, не запомнила, но у этой была фамилия Корчагина — староста.
— Софья Николаевна, их только завучем успокоить можно.
Соня отвернулась к коридору. Разве Любовь Васильевна не знала, что отправила ее в логово чудищ? Неужели она рассчитывала, что Соня справится?
Карикатурщик с вихрами закончил свои художества и подобрался поближе.
— Метелка — зубастая. Ее все хулиганы боятся, — заявил он. — А знаете, почему? Потому что она хулиганов ест на обед. Вы, Софья Николаевна, совсем не зубастая. А у нас тут жестко! Вы не сожрете — вас сожрут.
— Фу, нашелся советчик, — скривила лицо Корчагина.
— Это закон выживания. Отрастите зубы покрепче, — со смешком повторил парень, отряхивая руки от мела.
Сомнительный совет Соня проигнорировала, но прозвищем заинтересовалась.
— Что за Метелка? — спросила она.
— Так завуч же. Любовь Васильевна. Она ж Щиткова. Метелка.
Логику Соня не уловила, но уточнять не стала. Просто вздохнула и с тоской посмотрела на часы, которые висели над таблицей неправильных глаголов возле доски. Еще немного осталось.
— Вам тоже кликуху дадим.
— Не надо.
— Э-э, нет, у всех есть — и вам дадим.
Вихрастый парень вернулся к учительскому столу и потыкал фигурку Биг Бена.
— Это че?
Соня почувствовала сильное желание убрать все свои английские сокровища обратно в портфель и больше никогда не приносить их в школу.
— Достопримечательность Лондона. Биг Бен.
— Лондон из кэпитал ов грейн британ. Да?
Исправлять ошибки не захотелось тоже. Соня очень устала. Она плохая учительница.
— Оф грейт британ, — вместо нее это сделала Корчагина.
— Пофиг.
Наверное, 9 “Б” был недостаточно громким, потому что до самого звонка никто так и не пришел проверить, не сожрали ли они новую учительницу английского языка. Когда прозвенел звонок с урока, Соня с облегчением
Когда мимо прошел высоченный Дима Корешков, Соня невольно поежилась от его неприятного взгляда. Хотя, возможно, так казалось всего лишь из-за глубоко посаженных карих глаз, над которыми низко нависали темные брови.
— Нормальный урок, Софья Николаевна, — сказал он. — Если всегда так будет, станете любимой училкой! До свиданья.
Только этих слов Соне и не хватало для полного счастья.
— Goodbye, — смиренно ответила она, чувствуя, как опускаются плечи: то ли расслабленно, так как все наконец закончилось, то ли под весом почетного учительского авторитета, который она не сумела удержать.
В классе осталась только рыжеволосая Кристина, почему-то застрявшая на своей последней парте, склонившись куда-то вниз.
— Что-то случилось? — спросила Соня.
Прошло несколько минут, а та все не спешила уходить.
Больше уроков английского по расписанию не планировалось, но минут через десять сюда должны были нагрянуть пионеры на свое первое в новом учебном году собрание.
Кристина резко вскинула голову с покрасневшими щеками и блестящими глазами. Она плакала. Удивительно, как приключившаяся с ней беда быстро стерла наглость с лица, будто ее там и не бывало никогда.
— Мама меня убьет… — всхлипнула она.
— Что? Почему?
— Я колготки порвала! Мне их только на прошлой неделе привезли!
Соня медленно приблизилась, чтобы оценить масштаб трагедии.
На тонком полупрозрачном капроне за правым коленом появилась зацепка и от еле заметной дырочки уже потянулась вниз стрелка. Неприятнее этого было только то, что колготки точно были импортными, поэтому мама Кристины, может, ее и не убьет, но расстроится сильно.
Побывав в трех кабинетах сегодня, Соня не могла не обратить внимание на то, что ремонта тут не было уже как минимум два десятилетия. Сама она училась в горьковской школе, но за партами сидела точь-в-точь такими же: массивными, неудобными, с жесткими лавками, которые зазубривались по краям от времени, царапали голые ноги в жару и цеплялись за ткань юбки. Выбираться из этой конструкции было тем еще испытанием: в началке Соня регулярно спотыкалась об перекладину, соединявшую лавку со столом.
Колготки рвать ей, к счастью, доводилось редко, с этим везло, да и обращалась она с одеждой предельно аккуратно, а вот институтская подружка Полина штопала свои так часто, что изнашивала их насмерть, поэтому Соня прекрасно понимала, как могла произойти подобная неприятность.
— Стрелка маленькая. Если зашить, то почти и не видно будет. Умеешь?
— Умею. Немножко, — вытерев слезы, ответила Кристина. — Но мамка-то дыру сразу увидит, когда приду. Хана мне.
— Давай попробуем что-нибудь сделать сейчас, — неуверенно предложила Соня, оглядываясь на дверь. — Снимай колготки и пойдем раздобудем что-нибудь для починки. Уверена, что в кабинете технологии найдется крючок. Ну а если петли не поднимем, то уж зашьем-то наверняка.