Альбертина и Дом тысячи чудес
Шрифт:
Снаружи лил проливной дождь и сумерки окутывали всю местность мягким как вата, расплывчатым светом. Автобус прыгал по ухабам разбитой дороги.
– Хватайся за ванты, штормит! Дождемся мы или нет, когда эта жирная сухопутная крыса залатает здесь наконец-то все дыры?! – взревел Саладин. – В один прекрасный день кто-нибудь ухнется в такую вот дыру и приземлится в Австралии.
– Жирная крыса? Кто это? – Альбертина ухватилась рукой за капитанскую фуражку, которую нахлобучил ей на голову Саладин.
Саладин указал рукой на большой рекламный щит, где был изображен толстый, масляно ухмыляющийся человек с поварешкой в руке. Другой рукой он, подобно полководцу, указывал на широкую шоссейную дорогу.
– Фриденсрайх Болленштиль. Этому прожорливому хорьку принадлежит почти все в здешних местах. И якобы он намеревается проложить здесь шестиполосный автобан. Отвратительный тип, – сказал Саладин и сплюнул в открытое окно. – При этом вполне хватило бы того, чтобы он бочку смолы купил бы, и все. Зато эта дорога была бы в порядке…
– … и тогда никакого автобана никому здесь не понадобится, – довершила Альбертина его мысль.
– В самую точку попала! – подтвердил Саладин.
– А далеко еще до Вюншельберга?
– До какого Вюншельберга – Верхнего, Нижнего или Центрального? – поинтересовался Саладин.
Альбертина вытащила из кармана письмо, которое казалось ей таким чинным и солидным. До сих пор в ее почтовом ящике водилась только пыль да обитал один старый паук. Если туда что-то и бросали, то в основном письма с угрозами, пестрящие орфографическими ошибками, или маленькие свертки с бомбочками-вонючками – приветы от Яцци.
И тут вдруг пришло вот это письмо, самое настоящее официальное письмо, должностное письмо, как назвал его Тиль.
– Ты что, собираешься оставить нас здесь совсем одних, да? А ну, говори сейчас же! – вырвалось у него, когда Альбертина прочитала ему и Кнобелю вслух это послание. Тиль появился на свет на две минуты раньше Кнобеля, поэтому считался старшим и выступал от имени обоих близнецов. Он бросился на кровать и горько расплакался.
– Я не брошу вас тут одних! – пообещала ему Альбертина.
– Почему ты тогда не берешь нас с собой? – спросил Кнобель, которому было семь лет, два месяца, пять дней, шесть часов, ноль минут и двадцать четыре секунды, и поэтому он был младший.
– Потому что… – Альбертина запнулась. Надо ли раскрывать мальчишкам всю тайну? – Я ведь поеду без разрешения Раппельмайерши на это самое… – Она произнесла странное выражение по складам: – … На о-гла-ше-ни-е за-ве-ща-ни-я и самое позднее через два дня уже опять буду здесь, с вами. Если мы улизнем втроем, будет слишком заметно!
– А что если как раз завтра нас кто-нибудь захочет забрать? – Кнобель с тех пор, как он себя помнил, мечтал о том, что настанет
Альбертина смолкла. Так быстро все это не бывает, грустно подумала она. До сих пор что-то не нашлось никого, кто захотел бы усыновить сразу двоих сорванцов.
– Ты с ума сошел! В первую очередь вы нужны мне, куда это вы собрались? Ничего себе, в кои-то веки у меня появилась возможность глотнуть свежего весеннего воздуха, и вы сразу же решили смыться!
– Ну, возможность-то у тебя появилась, но никто тебе, между прочим, не разрешал ее использовать! – захихикал Тиль, но тут же умолк, потому что в комнату внезапно вошла Яцци.
Альбертина тогда рассмеялась, обняла мальчишек за плечи и пообещала позвонить, как только доберется до телефона.
А сейчас, в автобусе, она поднесла письмо к китайскому фонарику, который, раскачиваясь из стороны в сторону, висел у нее над головой.
– Вилла Вюншельберг! – сказала она. Это то место, где ей надо выходить.
– Что? Ты собираешься бросить якорь у виллы Вюншельберг? То еще местечко. Да ты отважная девчонка! Про эту виллу всякое болтают… – дальше Саладин уточнять не стал.
Раздался пронзительный длинный гудок. Альбертина повернулась на звук и увидела стремительно приближающиеся ослепительные фары, которые пронеслись слева вплотную к автобусу. Саладин рванул руль в сторону, и Альбертину швырнуло вперед, она ударилась прямо о плечо морского волка. Все предметы автобусного интерьера, включая Мэри Хиггинс, беспорядочно разлетелись по всему автобусу.
– Проклятые дорожные пираты, всех вас пора вздернуть на реях! Под килем вас всех протащить надо, как матросов, в наказание, кровожадные чертовы мурены! – закричал Саладин, выворачивая с обочины обратно на дорогу.
Альбертина обернулась. Задние фонари машины вспыхнули еще раз красным светом и пропали за поворотом. Автобус резко затормозил. Альбертина, ползая на коленях, нашла и расставила по местам все любимые вещицы Саладина, которые попадали на пол.
– Ну что, все игрушки на месте? – спросил Саладин и сплюнул в окно.
Альбертина кивнула, но коленки у нее по-прежнему дрожали от страха.
– Почему мы не едем дальше, Саладин? – Она посмотрела. в окно. Кругом расстилались мокрые от дождя поля. Впереди мерцали огоньки маленького городка.
– Мы у цели, матрос второго класса Альбертина. Отсюда идет дорога на виллу Вюншельберг. – Саладин указал пальцем на небольшую гору. На ее вершине темнели очертания какого-то большого дома. Саладин нажал на красную кнопку, и двери автобуса открылись.
Альбертине гораздо больше хотелось остаться на борту, чем лезть в это хмурое море дождя и асфальта.