Альбинос (сборник)
Шрифт:
Небольшая лавина свалилась на корму.
Я повис на штурвале, вывернув его до предела, самоход накренился, немилосердно скрипя рессорами, за передним окном качнулась палуба, по ней покатилась Эви, мелькнула свалка, сендеры, край поселка.
Удар. Затрещала, прогибаясь, крыша над головой. «Зеб» присел на задние колеса, носовая часть поднялась.
Вал земли накрыл корму, струйки ее посыпались сквозь щели мне на голову, а потом самоход утробно охнул движками – и вырвался из-под обвала.
Земля впереди покрылась паутиной трещин.
Трещина, побежавшая за самоходом, быстро расширялась, стала прорехой, потом расселиной. Она двигалась зигзагами, то замедлялась, то стремительно бросалась вперед, как атакующая змея, настигая нас, подбираясь к задним колесам.
– Тормози! В сторону! Ходу! – всполошенно орала Эви. Сунувшись в рубку, она схватилась за штурвал, крутанула его, я пихнул цыганку плечом, повернул в другую сторону… Тут трещина поднырнула под колеса – и «Зеб» провалился. Несколько мгновений он мчался в потоке земли, потом спереди выдвинулась горизонтальная каменная плита, какой-то миг мне казалось, что мы врежемся, но машина поднырнула под нее, и небо исчезло из виду.
Глава 7
Сюда не доходит солнечный свет
В темноте возник огонь, приблизился, и стало понятно, что это факел в руках цыганки.
Некоторое время назад мы оторвали от палубы доску, сломали, обмотав концы тряпьем, спрыснули бензином, после чего Эви ушла с одним факелом в проход, ведущий от расселины, где очутился «Зеб».
Очень тусклый дневной свет лился сверху. Недавно на фоне неба появились головы, одну украшали пышные седые бакенбарды. Выстрелов не последовало, омеговцы не разглядели нас в царящей под землей полутьме, а если и разглядели, то решили не стрелять. Пока что они не спускались, хотя могли сделать это. Достаточно раздобыть несколько длинных веревок и привязать за капоты сендеров… Наверное, главарь понимал: снизу мы будем лучше видеть их фигуры, чем они нас сверху, а значит, и попасть нам будет легче.
Больше они не показывались, и Эви ушла на разведку, а теперь вот вернулась, залезла на палубу и доложила:
– Тоннель.
– Что еще за тоннель? – не поверил я. – Не может быть. Какой тоннель?
– Большой, бетонный. – Цыганка махнула факелом, и я отодвинулся, когда с него посыпались искры и клочки обугленной ткани. – Но проехать можно, сам увидишь. Одна фара у тебя разбилась, так я впереди стану, буду освещать.
На носу «Зеба» были две фары, защищенные решетками, одну раздробило при падении, на второй прутья прогнулись, стекло треснуло, но лампа под ним пока работала.
Не хотелось мне въезжать еще глубже под землю, однако делать нечего: или здесь торчи, ожидая, когда
Эви встала на носу, и я осторожно повел «Зеба» вперед. Дневной свет померк, когда мы въехали глубже под каменную плиту. Никогда не думал, что ниже речного русла могут быть такие обширные проходы. Наверняка они искусственные, что-то здесь находилось до Погибели, построенное предками. Только зачем они прятали это под рекой? Значит, что-то у них здесь было секретное…
Теперь плита целиком скрыла небо. Ход плавно повернул, и цыганка махнула факелом.
– Стой. Гляди, что здесь.
Остановив самоход, я спрыгнул, шагнул в дыру, осмотрелся… и правда тоннель. Ход, по которому прибыли мы, шел перпендикулярно к нему. Кто-то его прорыл, чтобы взорвать стенку этого тоннеля и проникнуть внутрь. Давно, скорее всего, много сезонов назад.
Я сказал, не оглядываясь:
– Мутант его знает, что оно такое. Тоннель под рекой… зачем?
– Разве под рекой? – возразила она. – Ты прикинь, как мы поворачивали – по-моему, тоннель этот перпендикулярно идет.
Эви встала рядом, подняла факел повыше.
– Погляди, здоровенный какой! Тут даже самоход твой проедет.
Я поглядел вверх, вышел на середину тоннеля, прикинул размеры и вернулся.
– Проедет, но впритык.
В тоннеле голоса отдавались протяжным эхом. Когда мы замолчали, стихло и оно, наступила глухая, давящая тишина, только факел потрескивал. От него шел запах машинного масла, а тоннель пахнул влажной ржавчиной и немного гнилью. Отблески огня плясали на железных стенках, я провел по одной ладонью и нащупал шов – стык между частями, из которых состояла эта громадина.
Вернулся к машине, осмотрел носовую часть. Царапины, вмятая жесть, дыры… будто шрамы и раны на теле. Одна фара разбита, на второй решетка погнута – казалось, что самоход потерял один глаз и укоризненно смотрит на меня вторым, подбитым. Я не сентиментальный, но в порыве чувств похлопал по железному носу. Эх, старина… ничего, я тебя не брошу, выберемся и все залечим, то есть починим.
– Ты думаешь о том же, о чем и я, – объявила Эви.
Я ответил:
– Ну да, а куда нам еще деваться.
– Сможешь тут его провести?
– Смочь-то смогу, только…
Она подождала продолжения и спросила, шагнув к машине:
– Только что?
– Только куда мы приедем?
– Да неважно. Главное – подальше от омеговцев окажемся.
– Уверена? – вслед за нею я пролез на палубу. – А если они по руслу в ту же сторону поедут? Ладно, все равно больше делать нечего.
– Ну тогда хватит болтать, заруливай, а я впереди пешком потопаю. С факелом да с револьвером. Только ты медленно езжай совсем. Потом, если все тихо, я на палубу опять вылезу. Поглядим, куда эта штука ведет.