Альбом страсти Пикассо
Шрифт:
Гувернантка поехала к нему и исчезла!
Да что же это за день такой! Как начались неприятности с приходом с утра пораньше Андрея Ермоловича, так и не заканчиваются…
После осмотра коттеджа, где жила Диана Зарипова, у следователя Константина Загуляева возникло сильное желание умыться, сполоснуть руки, поплескать в лицо ледяной водой.
Спальня потерпевшей только усилила его сочувствие к девушке. Вся комната была битком набита плетками, ошейниками, кожаными масками и прочей садомазохистской дрянью. А еще там имелась какая-то жутковатая штуковина вроде креста, с цепочками, видимо, предназначенными
Он осторожно заглянул в ванную, словно опасаясь наткнуться на очередной атрибут интимных игр, подошел к белоснежной сверкающей раковине. Поток льющейся воды устремился в нее хрустальным водопадом.
Машинально наблюдая за жемчужной россыпью капель, следователь пытался осознать, как могли быть связаны работяги Самойлов и Шмаков с женой бизнесмена Дианой Зариповой.
На первый взгляд казалось, такой связи нет и быть не может. В записной книжке Дианы телефонов Самойлова и Шмакова не обнаружено. Первоначальный опрос соседей также пока не позволил судить о знакомстве Дианы, Сергея и Вячеслава: по крайней мере, мужчины подобной внешности не приходили в коттедж потерпевшей. Если бы не записка с угрозами в адрес Лики Вронской – то можно было бы считать, что Зарипова не связана с подозреваемыми в убийстве Татьяны Липиной и ограблении Вадима Липина.
Но ведь такая записка была… И писала ее Диана, на распечатке именно «пальцы» потерпевшей. Вронская с Седовым начали что-то вроде собственного расследования, и Лике сразу же стали угрожать. Все это как-то связано. Хотя…
Костя, сполоснув лицо, вытер его бумажной салфеткой и скептически усмехнулся.
Хотя если бы не эта записка, путающая все карты, – в убийстве Дианы запросто можно было бы подозревать ее супруга. Этот Валерий Палыч – тот еще фрукт; сколько у него в спальне приспособлений для садомазохистских игрищ – это же просто уму непостижимо! С такого сексуального извращенца станется с женой расправиться, сегодня – плетка и наручники, завтра – пуля. Да, в Диану вроде бы стреляла женщина – так эта мадам могла быть просто сообщницей маньяка. Нормальным людям, конечно, черепа дырявить – никакого удовольствия, а вот у лиц с сексуальными патологиями свои предпочтения. Поскольку хозяин дома – мужчина, мягко говоря, со странностями, он мог запросто общаться с такими же неоднозначными персоналиями. Подобное притягивает подобное, как говорится.
Вот только эта записка с угрозами… Она все-таки свидетельствует о том, что у Дианы тоже были не самые чистые намерения насчет соседки. Вронская отрицает, что у нее с Дианой сложились неприязненные личные отношения; и ведь правда: врагов на вечеринки по случаю новоселья не приглашают.
«Я никогда не разберусь в произошедшем, – уныло думал Загуляев, возвращаясь в кабинет Дианы, напоминающий многочисленными полками вдоль стен библиотеку. – Я не тяну эту работу, совершенно…»
Впрочем, уже через пару часов его настроение кардинально поменялось.
К коттеджу подъехал следователь Седов, и у него, как выяснилось, имелся на примете подозреваемый на роль убийцы Дианы, некая брюнетка Мария Соловьева.
Алиби у этой женщины на временной промежуток, в который, по предварительным данным, наступила смерть Дианы Зариповой, не оказалось. И цвет ее машины совпадал с тем, который называла случайная свидетельница убийства. В марках автомобилей женщина, собиравшая чернику, не разбиралась; сказала только, что машина, из которой обстреляли джип Зариповой, была светло-серебристой. На светло-серебристом «Субару Импреза» ездила
Не спится.
Жизнь почему-то вырулила на черную полосу, мчится по ней на бешеной скорости, и чем дальше в лес – тем больше дров.
Ага, заснешь – и еще какая-нибудь ерунда произойдет…
«День начался ужасно, с угроз в мой адрес, – Лика Вронская смотрела на спящего Андрея, и сердце просто заходилось от боли: бедный, прооперированный, слепой почти. – Потом Диану убили, потом у Андрея так все неудачно сложилось. Нет, любимый, конечно, храбрится. Мачо не плачут и все такое, выпил виски (вряд ли ему было можно после операции спиртное) и захрапел. Я так не умею, у меня нервы на пределе. Переживаю за Андрея больше, чем за себя бы беспокоилась. И девчонок убитых до слез жалко. Конечно, с Дианой у меня не самые лучшие отношения были. Теперь стыдно, что я сердилась на нее. Все эти ссоры, ее зависть, моя вспыльчивость – это все такая фигня на самом деле, очень жаль соседку. А еще страшно. Ведь эта мерзкая тварь, преступник – он где-то близко, совсем рядом, а у меня доченька…»
Залаял Снап, и Лика вздрогнула.
Вообще-то такие ночные вопли обычно означают только одно: под покровом ночи кошки добрались до мусорного бака и пытаются поднять его крышку (иногда, как ни странно, им это удается). Днем Снапи радостно прогоняет незваных гостей с лужайки, а потом спешит за угощением. Но собака ночует в доме, и уж тогда коты бедокурят на участке по полной программе, а Снапи все пытается исполнить свой собачий долг, грозно лает под дверью.
Через пару секунд к лаю Снапа присоединилась многочисленная соседская псарня, и Вронской стало совсем не по себе.
– Андрей, – она чмокнула его в щеку, зашептала на ухо, – что-то собаки гавкают. И наш пес, и Ленины. Я стала бояться их лая после всего произошедшего.
– Котикам тоже надо кушать, – сквозь сон пробормотал бойфренд, обнимая Лику за талию. – Давай мы будем спать, а не болтать.
Она выскользнула из его рук, подошла к окну.
Участок неплохо освещался парой электрических фонарей, а еще маленькими декоративными фонариками, работающими на солнечных батарейках.
Вроде бы ничего подозрительного, и лай стих. Но…
«Я только посмотрю, все ли в порядке у Лены. – Лика сняла шелковую коротенькую рубашку и потянулась за шортами. – Конечно, можно было бы позвонить, но я тупо не знаю ее мобилы. Не хватало, чтобы еще одну соседку на тот свет отправили. Я буду осторожна. Возьму с собой нож, на всякий пожарный».
Через пять минут она уже стояла у калитки соседнего дома и жала на кнопку звонка.
Похоже, звонок не работал. А дверь – Вронская осторожно опустила ручку вниз и вздрогнула – дверь была открыта…
Собаки прокомментировали первые же шаги по Лениному участку оглушительным лаем.
– Да замолчите вы, что, кошек никогда не видели! – соседка высовывается в окошко и грозит темноте маленьким кулачком. – Кто там хочет больше никогда крекеров не получить?!
Лика чувствует, что страх, сжимающий сердце, убирает цепкие холодные пальцы, и по губам невольно расплывается дурацкая улыбка.
Лишить собак угощения – это, безусловно, страшная кара.
А ведь все понимают эти четвероногие создания. Вот и тявкать почти перестали. Но, наверное, не стоит их упрекать в том, что они – плохие охранники. Топал бы по дорожке человек с незнакомым запахом – они бы, несмотря на суровую перспективу лишения вкусняшек, тут такое бы устроили!